Архитектура Сталина

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«Нижегородский государственный архитектурно-строительный университет»

(ННГАСУ)

Кафедра отечественной истории и культуры

Реферат на тему:

 «Архитектура Сталина»

Студент: 1 курса гр. ОТФ 1516             ____________                     Тюлина Н.
                                                                    ^{(подпись)}

Проверил:  к.и.н., доцент                       ____________                     Абракова Т.А.
                                                                       ^{(подпись)}

Нижний Новгород

2015

План

Ведение                                                                         
                                            3

Глава 1.  Возникновение  и развитие «сталинской архитектуры»

               § 1.1. Исторический фон. Сталинская революция                                  5

               § 1. 2. Психологическая подготовка к культурной революции             7

               § 1.3. Инкубационный период развития стиля. 1932-1933                           8

               § 1.4. Новая архитектурная теория                                                         9

               § 1.5. Новый стиль                                                                           
       13

               § 1.6. Эпоха стабилизации стиля                                                           16

Глава 2.  Эпоха зрелости стиля. 1945-1953

               § 2. 1. Архитектурная наука                                                                           17

               § 2. 2. Стиль                                                                           
                 20

Глава 3.  Конец стиля. 1953-1961

               § 3. 1. Изменение в архитектурной теории                                            25

               § 3.2. Формирование новой архитектурной теории                             26

Заключение                                                                      
                                               28

Приложение                                                                      
                                     30

Список использованной литературы                                                                     34

ВВЕДЕНИЕ

          Начало и конец явления, называемого «сталинской архитектурой», определить легко. Все исследователи, и советские, и зарубежные, датируют начало «стилевой переориентации» в СССР весной 1932 года — временем публикации результатов второго этапа конкурса проектов Дворца Советов в Москве[1]. В этот период советское правительство заинтересовалось архитектурными проблемами и ввело в стране тотальную художественную цензуру.

          Специфика выстроенного Сталиным режима состояла в том, что внутренняя и внешняя политики правительства никак не вытекали из официальной идеологии. Идеология служила только маскировкой для действий правительства, направленных на решение практических задач, ни с какой идеологией не связанных. Советская идеология при Сталине представляло собой сказку, придуманную для населения правительством. При этом сочинители сказки даже не старались сделать ее правдоподобной. Верность населения идеологии обеспечивалась террором.

            Согласно официальной идеологии, Советский союз был бесклассовым обществом с равными правами и возможностями для всех, власть в котором принадлежала трудящимся. Жизнь трудящихся в СССР непрерывно улучшалась и забота об этом была основной задачей правительства.

             В реальности, то советское общество, которое выстроил Сталин, представляло собой жестко централизованную личную диктатуру, опирающуюся на принудительный труд в разных формах. В этой системе отсутствовало правосудие (судебная система обслуживала высший правящий слой) и отсутствовали какие-либо государственные социальные программы, направленные на улучшение жизни населения.

            Напротив, с момента начала так называемой «индустриализации» действовали программы, направленные на снижение уровня жизни населения и использование всех полученных таким образом ресурсов для строительства военной промышленности.

           Архитектура – все гражданское и промышленное строительство страны – естественно выражала реальное социальное устройство общества. Сталин готов был тратить деньги на пропаганду официальной идеологии, но он ей ни в коем случае не следовал. Поэтому, его архитектура яснее, чем любая другая область советской культуры выражала действительные сталинские намерения, но противоречила официальной сталинской идеологии[2].

Актуальность рассматриваемой темы заключается в том, что архитектура была одним из ответвлений единого художественного процесса, происходившего в СССР мощно и самобытно.

Целью данной работы является:

- изучить историю возникновения данного направления и его развитие;

- рассмотреть характерные черты и особенности «сталинской архитектуры»;

- ознакомиться с именами основных представителей данного стиля.

       Глава 1. Возникновение  и развитие «сталинской архитектуры»

1.1. Исторический фон. Сталинская революция

           На XV съезде партии в декабре 1927 года было принято два важных решения — «о развертывании коллективизации сельского хозяйства» и о  составлении первого пятилетнего плана народного хозяйства. Это означало конец НЭПа и создание в СССР совершенно новой экономической структуры.

           Целью коллективизации была ликвидация частного производства и торговли продовольствием. Коллективизация была проведена с необыкновенной жестокостью и закончилась к 1932 году. Десять-пятнадцать миллионов так называемых «кулаков» были высланы в необжитые районы или посажены в концлагеря. Три или четыре миллиона крестьян умерли от голода. Оставшихся в живых и на свободе ограбили и согнали в колхозы.

            Таким образом, Сталин решил несколько задач. Во-первых, сосредоточение в руках государства, то есть в своих руках, всех запасов продовольствия и, следовательно, контроля за его распределением. Во-вторых, превращение крестьян в бесправных крепостных, лишенных права перемещения по стране, что позволяло Сталину свободно распоряжаться трудовыми ресурсами и по мере надобности перекачивать их в промышленность в виде либо наемных рабочих, либо заключенных[3].

             В 1930 году в стране начался голод, и была введена карточная система, что еще больше усилило зависимость населения от государства.

              Целью индустриализации было строительство тяжелой, то есть военной, промышленности. На это бросили все ресурсы. Повышение уровня жизни населения не предусматривалось.

                Наоборот, новая социальная политика предполагала превращение в заключенных, то есть в полностью бесправную рабочую силу, значительной части населения страны. В начале тридцатых годов Главное управление лагерей (ГУЛАГ) превратилось в мощную экономическую систему. ГУЛАГ сам занимался строительством каналов, шахт и заводов и снабжал рабочей силой остальные «стройки пятилетки». Созданный в 1932 году Наркомат тяжелой промышленности становится главным наркоматом страны. Программа конкурса на здание Наркомтяжпрома, проведенного в 1934—1936 годах, предполагала строительство на Красной площади гигантского сооружения, второго по величине и значению после Дворца советов.

               Одновременно проводилась культурная революция. В 1929 году резко активизировали свою деятельность так называемые «пролетарские творческие организации» — АХРР, РАПП, ВОПРА2 и др. Никаких специальных художественных программ у них не было, только идеологические. В их задачу входило запугать художественную интеллигенцию, сделать ее легко управляемой. «Непролетарских» деятелей культуры следовало использовать, но при этом держать в постоянном страхе[4].

                К 1932 году завершилась тихая сталинская революция и перестала существовать как политическая организация коммунистическая партия ленинских времен.

                Идеологическая революция этого времени — ключ к пониманию и внешней политики, и культурной политики Сталина.

1.2. Психологическая подготовка к культурной революции

                Внезапный и сенсационный — для иностранцев — отказ советского правительства в 1932 году от новой архитектуры в пользу исторических стилизаций изнутри СССР выглядел не началом, а кульминацией процесса перестройки советской культуры. Смена стиля не вызвала никаких эксцессов и открытых возмущений в профессиональной среде, потому что была хорошо подготовлена.

                Смена стиля была абсолютно неожиданной. Ей предшествовала психологическая перестройка. Архитекторов (как и всех советских людей) приучали к послушанию и готовности с воодушевлением встречать любые, самые неожиданные идеологические кульбиты. Главной добродетелью новой эпохи должна была стать осознанная и принципиальная беспринципность.

                Все сформировавшиеся в начале двадцатых годов творческие течения и организации — ОСА, АСНОВА, АРУ, МАО8 и другие, предельно лояльные по отношению к советской власти и не устающие подчеркивать свою лояльность, работали на государство в лице разнообразных наркоматов, профсоюзов и трестов. Все радовались отмене частной собственности, дающей возможность проектировать комплексно, улицами и городами. Все смирились с потерей частного заказчика[5].

                Сталин явно относился по-разному к деятелям разных видов искусств. Писателей, журналистов, литераторов сажал и убивал без счета, даже самых преданных. Видимо, считал потери легко восполняемыми. Артистов, режиссеров, музыкантов — и архитекторов — очевидно берег. Надо полагать, учитывал, что их мало, а готовить сложно и долго.

               Все лидеры творческих течений двадцатых годов умерли своей смертью, многие — обремененные титулами и званиями.

1.3. Инкубационный период развития стиля. 1932-1933

     В июле 1932 года были распущены все творческие организации и созданы единые Союзы, в том числе Союз советских архитекторов. Советские историки архитектуры последующих десятилетий воспринимали концентрацию всех архитекторов СССР в едином Союзе архитекторов как благо, способствующее творческой деятельности. Прежнее деление на творческие группировки было в глазах исследователей, напротив, недостатком, требующим преодоления.

С весны 1932 года до лета 1933 года длится инкубационный период стилевой революции. По публикациям журнала «Советская архитектура», вплоть до третьего номера (май-июнь 1933 г.) включительно, определить наступление нового стиля практически невозможно. Публикуются и разбираются проекты в современном стиле. Только при очень внимательном разглядывании можно заметить многозначительные детали.

В июле 1933 начинает выходить журнал «Архитектура СССР», орган Союза архитекторов. «Журнал выходил регулярно до начала Великой отечественной войны, и все эти годы его ответственным редактором был Алабян, а его заместителем (с 1934 года) Д. Аркин. Состав редколлегии никогда не публиковался в журнале»[6].

Новый журнал резко отличается от «Советской архитектуры», характер которой определяется главным редактором Николаем Милютиным и окружавшими его воинственными вопровцами.

Инкубационный период заканчивается публикацией в первом номере нового журнала и четвертом номере (июль-август 1933 г.) «Советской архитектуры» конкурсного проекта Дворца Советов Бориса Иофана (IV этап). Он взят за основу для дальнейшего проектирования.

   В августовском номере журнала «Архитектура СССР» в передовой статье объявлена главная задача советских архитекторов — «борьба за архитектурное качество». Борьба должна идти в двух направлениях — участие архитектора в контроле за строительством, чтобы «архитектурный замысел не подвергался искажению», и — главное — «решительный и бесповоротный разрыв с безликим примитивом „домов-коробок“, с псевдорациональным архитектурным штампом». Рационализм больше не имеет положительного смысла, он — псевдорационализм. Рвать с «домами-коробками» следует путем стремления к «обогащению средств художественной выразительности, к ритмическому членению объемов, к свободным сочетаниям разных типов и масштабов... окон, к введению скульптуры, к акцентировке ряда пластических элементов здания, к применению разнородных способов обработки и облицовки фасадов»[7]. Все это — безоговорочный приговор левой архитектуре в любом варианте.

             Можно сделать вывод — несмотря на некоторую неуверенность в обращении с конструктивистскими постройками (они еще публикуются в 1933—1935 гг.), уже летом 1933 года основные идеологические принципы сталинской архитектуры были найдены и внятно сформулированы. В будущем потребовались только незначительные корректировки и уточнения.

1.4. Новая архитектурная теория

Советские архитекторы 9, 10 и 13 июля 1933 года участвуют в «творческой дискуссии Союза советских архитекторов», в первом из длинной череды предстоящих им воспитательных мероприятий.

Тема дискуссии: «Творческие пути советской архитектуры и проблема архитектурного наследия». Основной докладчик Давид Аркин.

Аркин отмечает большие завоевания советской архитектуры за послереволюционные годы, которые «...лишь с еще большей рельефностью оттеняют целый ряд зияющих пробелов в нашей архитектурной культуре»[8].

Пробелы — низкая художественная культура основной массы построек, невнимание архитекторов к художественному содержанию своей работы, разрыв между архитектурой и смежными пространственными искусствами, «отказ от всяких элементов архитектурной выразительности... сводивший все архитектурное задание к сумме „чисто функциональный обусловленностей». К домам-ящикам привел художественный нигилизм, который «перевел на язык архитектуры... распространенную теорию „отрицания искусства“» и нашел себе союзника в «бумажных абстракциях архитектурного формализма».

Фактическая, стилевая переориентация в СССР началась уже год назад, некоторый опыт накоплен, и Аркин критикует тех архитекторов, которые «пошли по линии наименьшего сопротивления. Проблему критического усвоения и переработки всего лучшего, что создано мировой архитектурой, они пытаются подменить пассивной имитацией старых архитектурных форм и стилевых систем»[9]. Это, по Аркину, путь упадочного эклектического реставраторства, восходящий к буржуазной архитектуре XIX века.

           Итак, под недвусмысленный запрет подпадает только новая архитектура.

Все остальное разрешено к овладеванию и использованию, независимо от стилей и эпох. Но это разрешение сопровождается такими оговорками, которые, не устанавливая никаких правил, позволяли в любой момент подвергнуть критике все что угодно.

              Архитектурная дискуссия июля 1933 года проходила в атмосфере очередного витка генеральной чистки партии, начатого постановлением январского пленума ЦК 1933 года.

             Июльская творческая дискуссия продемонстрировала «железную дисциплину» советских архитекторов, но очень мало дала в смысле теоретических достижений. Стало ясно, что Сталину нравится архитектура богатая, пышная, торжественная. Что никаких споров о преимуществах того или иного стиля, старого или нового, он больше не допустит.

             Внешне состав советской архитектурной элиты почти не изменился. Те же люди играют ведущие роли, что и три-пять-семь лет тому назад. Но это только тени прежних персонажей. Сохранились имена, но полностью разрушены художественные явления, которые эти имена представляли. Теперь тем же людям предстояло на обломках собственных взглядов, вкусов и идей сконструировать архитектурную теорию, соответствующую новым установкам.

            В ноябре 1933 года в Москве устраивается первая открытая выставка

архитектурных проектов. Проекты выставлены в витринах на правой стороне улицы Горького. Поперек улицы висят транспаранты: «За решительную перестройку в архитектурном оформлении Москвы»; «Повысим роль и ответственность архитектора в социалистической перестройке Москвы»; «За удобное и красивое жилье». Стилистически проекты все еще неоднородны, но тенденция ясна. «Архитектура СССР» с удовольствием цитирует некоего иностранного корреспондента: «Эта выставка отразила вновь пробудившуюся любовь Советского Союза к красивому и пышному»[10].

            Новая архитектура — конструктивизм и функционализм — совсем не реалистична, так как бесчувственна, непластична и стремится к бесконечному, не разделенному на внутреннее и внешнее, пространству.

             «Ничто так не доказывает игнорирование пластичности тела в „новой ‘ архитектуре, как сопрягание двух стен посредством соединения  окон, когда, казалось бы, несокрушимое ребро здания исчезает вовсе как материальная часть, оставаясь почти лишь мыслью... „новая архитектура" получила тот характер абстракции, который выдает ее классовое лицо. Разрыв между конкретным пространством и отвлеченной массой совершенно очевиден. Научно полученное понятие вещи повисло в своей уводящей от жизни отвлеченности, а жизнь не разрешилась в архитектуре всесторонне»[11].

              Характерная особенность процесса сталинизации архитектуры состоит в том, что обязанность провозглашать новые идеологические тезисы была доверена не природным неоклассикам, казалось бы близким эпохе по духу и стилю, а недавним еретикам, вождям разгромленных направлений. Сталин в принципе (это касается всех областей культуры и политики) больше доверял не единомышленникам, а предателям, идущим за ним из страха и послушания, а не из убеждений.

              К весне 1934 года в советской архитектуре сложилась странная ситуация. Все, что заканчивается строительством, было спроектировано до 1932 года и построено, за единичными исключениями, в конструктивистском духе. Все, что проектируется и публикуется после 1932 года — изготовляется «в стилях». И то и другое соседствует на станицах архитектурной прессы самым мирным образом. Тем более, что и авторы те же.

            В мае на улице Горького была опять устроена архитектурная выставка. Последовавшая за ней «творческая дискуссия» стала важным шагом в отработке нового советского архитектурного самосознания.

1.5. Новый стиль

В 1933 году Сталин имел в своем распоряжении архитекторов нескольких человеческих типов, нескольких поколений и двух разных культур. Среди архитекторов, сложившихся до революции, были представители всех направлений: вожди конструктивизма Веснины, Гинзбург, Мельников, лидер формалистов Ладовский, классицисты Жолтовский, Фомин, эклектики Щуко и Щусев, одинаково успешно работавший в любом стиле. Объединяла всех политическая лояльность и стремление к государственным заказам, поскольку частных практически не было. Для этих людей творческая идейность была важнее политической. Последнюю они воспринимали как данность, неизбежную плату за право работать по профессии. К концу тридцатых годов возник тип архитектора, целиком воспитанного при советской власти. Для молодежи творческая принципиальность была менее важна, чем партийная дисциплина. Такие люди сначала возглавили ВОПРА, а потом и Союз советских архитекторов.

           Раннесталинская архитектура 1932—1935 годов («постконструктивизм», по определению С. О. Хан-Магомедова) охватывает довольно большое количество построек и проектов нескольких разных типов:

а) механические гибриды, вроде гостиницы «Москва»;

б) мутанты — попытки бывших левых архитекторов ответить на заказ Сталина, не порывая окончательно с привычными стилистическими и композиционными приемами. Множество таких проектов было показано на конкурсах середины тридцатых и относительно мало реализовано. Производство мутантов возглавляли Веснины и Гинзбург;

в) немногочисленные полноценные, то есть органические проекты, авторам которых повезло — удалось на короткое время, не калеча себя, вписаться в эпоху.

          Одновременно с промежуточными стилевыми вариациями уже осенью 1933 года появляются проекты, угадавшие будущий зрелый сталинский стиль — работы Щусева, Алабяна, Мордвинова и их эпигонов.

           Среди конкурсов тридцатых годов, на которых оттачивался творческий метод сталинских архитекторов, конкурс на здание Наркомата тяжелой промышленности — важнейший. Материалы конкурса форпроектов на здание Наркомтяжпрома опубликованы в десятом номере Архитектуры СССР за 1934 год. Они иллюстрируют новый способ творческого мышления советских архитекторов. Опубликованные проекты объединяет одна общая черта — почти у всех нет прошлого, нет корней. Ни один из них не мог появиться в результате индивидуального творческого развития[12].

            Надо отметить, что хотя в советской архитектуре легко выделить переходный период движения от конструктивизма к сталинскому ампиру между 1932 и 1935 годами («постконструктивизм», по Хан- Магомедову), почти с самого начала появлялись проекты, предвосхитившие зрелый сталинский стиль конца тридцатых и даже второй половины сороковых годов. Проекты застройки Ростовской набережной Щусева и Смоленской набережной Розенфельда, опубликованные в «Архитектуре СССР» № 4 за 1934 год, уже демонстрируют пышный дворцовый стиль, характерный для послевоенной, победной архитектуры.

1.6. Эпоха стабилизации стиля

Можно с большой долей уверенности сказать, что к началу второй мировой войны советская архитектура достигла полной однородности — сложилась как стиль практически и теоретически.

Этобыл результат успешного перевоспитания советских архитекторов.Теперь все они решают общие задачи, у всех одни и те же художественныевкусы. Создана профессиональная иерархия, скрепленнаявоенной дисциплиной, что сильно облегчает партийное руководствоархитектурой. Полтора десятка архитектурных генералов, имеющихправо доступа на самый верх и право интерпретаций указаний Хозяинаи его помощников, контролируют все архитектурное производствостраны.

          К началу мировой войны из архитектурной теории уже изжита память о конструктивизме, а также о существовании какой-либо современной архитектуры за пределами СССР. Профессиональный мир ограничен территорией СССР. За наглухо закрытыми советскими границами под руководством партии строится особая, уникальная архитектурная среда. Строится по образцам. Основной теоретический тезис архитектуры «социалистического реализма» — «творческое использование классического наследия» — никаких рецептов или методов работы сам по себе не определял.

          К концу тридцатых годов из жилой архитектуры начинает изгоняться ордер: «Применение ордера для архитектурной обработки фасада жилых домов явно себя не оправдало. Насыщенный архитектурный образ ордера не свойствен более интимному облику жилого дома. Наиболее пригоден ордер для применения в архитектуре правительственных и общественных зданий. Во всех случаях, когда архитектура должна содействовать впечатлению праздничной приподнятости и торжественности, ордер является достойным орудием в руках советских архитекторов»[13].

          В середине и второй половине тридцатых годов в Москве, Ленинграде и других крупных городах строятся разнообразные по манерам и способам декорирования фасадов жилые дома архитекторов 3. Розенфельда (Москва, Мейеровский проезд, 1934, Краснопрудная улица, 1937, Ленинградское шоссе, 1939, Можайское шоссе, 1940), И. Вайнштейна (Москва, ул. Чкалова, 1935—1938) и т.п.

           В августе 1939 года в Москве открылась Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. Автором генерального плана и ее первым главным архитектором до своего ареста в 1939 году был Вячеслав Олтаржевский. Задача выставки — демонстрация высочайших достижений социалистического сельского хозяйства. Выставка представляла собой дворцово-парковый ансамбль из павильонов самой странной архитектуры. Такая архитектура действительно ошеломляла простых людей, на которых была рассчитана. А других уже не было. Устройство сталинского общества не предусматривало существования более сложных людей.

          Тысяча девятьсот сороковой год — это высший пик достижений сталинского государства в мирное время. Собственно говоря, время уже не мирное, но изнутри Советского Союза это понять трудно. Освободительные походы совершаются один за другим и подаются пропагандой как достижения мирной политики.

        Глава 2. Эпоха зрелости стиля. 1945-1953

2.1. Архитектурная наука

              После окончания войны два фактора определяют эволюцию советской архитектурной мысли. Первый, общий для всей страны, — это непрерывно перетекающие одна в другую идеологические кампании по борьбе с формализмом, низкопоклонством перед Западом, космополитизмом и т. д.

             Второй фактор, чисто профессиональный, — это доведение до фанатизма идеи ансамблевого градостроительства. Принцип обязательного подчинения архитектуры отдельного здания композиции всего ансамбля родился вместе со сталинской архитектурой. В 1935 году был утвержден новый генеральный план Москвы. План предусматривал дальнейшее развитие радиально-кольцевой структуры Москвы, центром которой становился Дворец Советов.

              Задание архитекторам превратить Москву в ансамбль из ансамблей было сформулировано в 1935 году, но к настоящей реализации его приступили после войны. До войны еще отрабатывались отдельные типы зданий, часто весьма индивидуальные. Только после войны принцип «ансамблевого градостроительства», полностью подчиняющего отдельное здание композиции и стилю всего ансамбля, зазвучал в полную силу. «Ансамблевое градостроительство» и «типовое проектирование жилых секций», из которых предполагалось набирать ансамбли, становятся главными темами публикаций в профессиональной прессе. Художественная ценность отдельных зданий ставится в полную зависимость от их роли в ансамбле[14].

              Интересно, что борьба с современным архитектурным стилем практически прекратилась. Она ограничивается редкими презрительными упоминаниями о деградации западного конструктивизма.

               Но зато регулярно появляются обширные статьи об утопичности и бесперспективности западного градостроительства.

               После войны Сталин явно охладел к идее строительства Дворца Советов, хотя формально ее не отменял (она просуществовала до 1960 года). Одновременно упали акции Иофана. В 1947 году Сталин приказал начать разработку восьми многоэтажных зданий-небоскребов, которые якобы должны были составлять одну композицию с Дворцом Советов. Распределение заказов на эти проекты, сулящие сталинские премии, было делом престижа. Иофан начал разрабатывать эскизы здания МГУ на Ленинских горах. Но в 1948 году заказ был передан Льву Рудневу, к которому перешла и большая часть рабочей группы Иофана. Статус Иофана был резко снижен. Возможно, на это повлияло еврейское происхождение Иофана — антисемитская кампания в СССР как раз набирала обороты.

              Февральский номер «Архитектуры и строительства» за 1949 год посвящен разгрому космополитизма в архитектуре. В нем появляется жуткая и по форме, и по смыслу статья «Разоблачить носителей буржуазного космополитизма и эстетства в архитектурной науке и критике». Среди космополитов — бывшие конструктивисты, члены редакции журнала «Современная архитектура» (1926—1928) М. Гинзбург, Р. Хигер, А. Буров, М. Барщ.

               В феврале 1949 года в Центральном доме архитектора в Москве проходит обсуждение новых жилых домов, построенных в Москве. По существу это была акция, направленная против Жолтовского, так как один из трех домов — на Большой Калужской улице — выстроен им. Это большое жилое здание, сдержанно оформленное, с горизонтальными членениями и богатым, элегантно нарисованным карнизом. В целом оно не особенно выделялось из обшей массы советской архитектурной продукции, разве что более тонкой, чем обычно, разработкой пропорций. Но перед участниками обсуждения была поставлена ясная цель.

              Весной 1949 года тон критических статей становится мягче. Главные космополиты сняты со своих высоких постов, но продолжают мирно трудиться. Алабян, в частности, становится руководителем рядовой проектной мастерской, занимавшейся проектированием Ленинградского района Москвы. Кажется, никого даже не арестовали. Архитектурная пресса переключается с преследования врагов на воспевание достижений. В апреле сталинские премии по архитектуре.

              Восьмого марта 1950 года группа советских архитекторов получает Сталинские премии за 1949 год. Премии, как известно, распределял сам Сталин. Среди лауреатов ученики Жолтовского Г. Захаров и 3. Чернышева (за станцию метро «Курская»), JI. Поляков (за станцию метро «Калужская») и сам Жолтовский — за жилой дом на Большой Калужской улице. За тот самый дом, который еще год назад поносили в прессе за многочисленные недостатки. Сталин очень любил такие шутки[15]. Те люди, которые раньше по приказу свыше травили Жолтовского

и его школу, теперь оказались в идиотском положении, а их бывшие жертвы торжествовали победу.

             С начала 1950 года по конец 1953 года в советской архитектурной науке никаких принципиальных изменений или идеологических скандалов не происходит. Идет дальнейшее «обкатывание» уже отработанных формулировок: борьба с формализмом всех видов, усиление критики и самокритики, использование национальных традиций, усиление ансамблевого градостроительства. Из теоретических новинок следует упомянуть исходящую от Сталина идею застраивать Москву высокими 8—14-этажными жилыми домами, чтобы создать композиционный фон для восьми высотных зданий, изменивших силуэт Москвы.

2.2. Стиль

    Сразу после войны из архитектурной практики в СССР почти исчезла тема мемориальных сооружений — пантеонов, братских могил и т. п. Она возникнет вновь только в шестидесятые годы, после XX съезда партии (1956 г.). Тогда Хрущев объявит Сталина ответственным за поражения 1941 года и назовет почти правильную цифру военных потерь — 22 миллиона человек (по последним данным — около 30 миллионов).

   Проблема обеспечения всего населения минимально комфортабельным жильем после войны по-прежнему не ставилась. Основным типом рабочего жилья оставались бараки. Для среднего социального слоя (инженеров, невысокого начальства) развернулось типовое проектирование малоэтажных жилых домов с квартирами. Квартиры проектировались на одну семью, но чаще всего с самого начала становились коммунальными.

«Перед войной наметилась тенденция проектировать так называемые малометражные квартиры (наряду с большими квартирами, зачастую используемыми в качестве коммунальных квартир). В строительстве 1944—45 гг. в ряде случаев применялись однокомнатные квартиры или квартиры со спальной площадью всего 7—8 кв. метров и общей комнатой нередко в 12 кв. метров... в ближайшее время, очевидно, не будет возможности удовлетворить отдельными квартирами все контингенты малосемейных. Поскольку эту группу населения придется в ряде случаев расселять покомнатно, необходимо обеспечить определенный уровень удобств в квартирах, используемых для покомнатного расселения»[16].

Главное место в иерархии архитектурных объектов (и в сознании самих архитекторов), как и прежде, заняли восстанавливаемые или вновь проектируемые правительственные дворцы, вокзалы, театры и богатые жилые дома. Художественная дисциплина в рядах архитекторов была быстро восстановлена, а наметившаяся во время войны тенденция к самостоятельному формотворчеству решительно пресечена.

До 1947 года сталинский стиль, сложившийся до войны, не претерпел особенных изменений. В основном достраивались здания, спроектированные или начавшие строиться до войны, такие как театр в Ташкенте Алексея Щусева и Дом Советов в Баку Льва Руднева и Владимира Мунца.

Высотные здания Москвы — действительно новое и неожиданное явление в советской архитектуре. Это качественный скачок, который не мог быть следствием эволюционного развития советского стиля.

Во-первых, советский стиль, как мы видели, эволюционно не развивался, там действовали иные механизмы. Во-вторых, мало что могло заранее указать на внезапное появление московских небоскребов. Советских архитекторов тянуло, особенно во время войны, к башенным композициям, но там образцами служили, как правило, именно башни — крепостные, кремлевские, донжоны, кампанилы, то есть сооружения другого размера и других функций.

В окончательном виде высотные дома похожи только на самих себя — и друг на друга. При общем сходстве все здания отличаются композиционными схемами планов, иногда очень изобретательных и замысловатых. Ни одна схема не повторяет другую.

В 1949—1950 годах начинается последний этап развития сталинской архитектуры. Он отмечен, с одной стороны, необыкновенной пышностью главных, наиболее важных сооружений — станций метро, отдельных жилых домов в Москве и других центральных городах, шлюзов Волго-Донского канала. Популярный в западной литературе термин «цуккербеккер-стиль» можно с полным правом отнести именно к позднесталинской архитектуре.

Прямым следствием строительства высотных домов было решение правительства (Сталина) застраивать Москву в дальнейшем жилыми домами повышенной этажности: «По указаниям товарища Сталина основным типом столичного жилого дома должно явиться многоэтажное здание от 8 до 14 этажей». Однотипность и грандиозность высотных зданий подсказывали дальнейшие шаги в том же направлении: «Строительство новых многоэтажных домов должно осуществляться крупными массивами, большими комплексами, охватывающими целые улицы. Принцип целостной ансамблевой застройки позволяет применять не только типовые секции и квартиры, но и, что гораздо важнее, целые однотипные дома».

             Массовое применение спроектированных лучшими мастерами в Москве, следовательно, самых правильных и красивых типовых домов никак не противоречило профессиональной системе ценностей. В пятидесятые годы было уже налажено массовое производство не только анонимных классических архитектурных деталей, но и анонимных статуй и барельефов, украшавших архитектуру. Как ни странно, типовое домостроение отвечало духу поздней сталинской культуры не меньше, чем духу ранней хрущевской. Правда, понималось типовое домостроение при Сталин и при Хрущеве по-разному. Проживи Сталин еще несколько лет, и типовые сталинские ансамбли стали бы в Советском Союзе нормой.

              Совет министров СССР принимает решение о снижении с 1июля 1950 года сметной стоимости строительства в среднем на 25 процентов.

              Завершение кампании по борьбе с формализмом и космополитизмом в архитектуре, реабилитация школы Жолтовского, раздача сталинских премий за высотные дома (1949) и станции метро (1950) смягчили обстановку. Но совсем спокойной она не могла быть. Элита не должна была чувствовать себя в безопасности. Весной пятидесятого года усиливается борьба за «критику и самокритику» в архитектуре.

               Последние два года жизни Сталина отмечены развитием заложенных

в 1949—1950 годах стилевых тенденций. Влияние высотных зданий на проектную и строительную практику советских архитекторов оказалось очень велико. Больше, чем влияние Дворца Советов на советскую архитектуру середины тридцатых. Это влияние сказалось в большей пышности, барочности архитектурного оформления, увлечении высотными композициями и переходом от проектирования отдельных зданий к созданию протяженных, в едином ключе решенных градостроительных композиций.

              В июле 1952 года вступает в строй третий из великих сталинских

каналов — канал Волга — Дон. Так же, как гидротехнические сооружении канала Москва — Волга, шлюзы Волго-Донского судоходного канала им. В. И. Ленина превращены в архитектурно-скульптурные монументы. Архитектуре Волго-Донского канала, как и ее авторам, не повезло. Она возникла накануне краха всей сталинской художественной системы.

             Осенью 1954 года была открыта новая Всесоюзная сельскохозяйственная выставка (главный архитектор А. Жуков). Территория прежней выставки 1939 года была расширена, большинство павильонов выстроено заново. Стиль выставки не изменился — варварская эклектика, но резко усилился эмоциональный напор. Простых стилизаций под нечто национальное было уже недостаточно. Посетителя должны были потрясать роскошь, богатство и изобилие. Это был ансамбль, составленный из языческих храмов самой безумной архитектуры. В основе почти всюду проглядывал классический ордер, который декорировался элементами всевозможных национальных стилей, просто выдуманными архитектурными деталями, лепниной, скульптурой и всевозможными идеологическими символами[17].

              Последним чисто сталинским архитектурным мероприятием было проектирование Пантеона. Седьмого марта 1953 года, через два дня после смерти Сталина газета «Советское искусство» опубликовала постановление ЦК КПСС и Совмина СССР «О сооружении Пантеона — памятника вечной славы великих людей Советской страны». В Пантеон должны были быть перенесены саркофаги с телами Ленина и Сталина, а также урны с прахом и останки тех, кто был похоронен в Кремлевской стене.

              Вывод: в истории сталинской архитектуры можно заметить любопытную закономерность: неопределенность, неуверенность, даже рискованность теоретических построений никак не сказывалась на уверенности и определенности текущих критических оценок конкретных сооружений. Некоторые оценки, как мы видели, менялись со временем, но развитие стиля имело вполне определенную направленность и четкость. У архитекторов не было сомнений, какого рода архитектура требуется в тот или иной момент. Это можно объяснить тем, что руководство архитектурой осуществлялось твердой рукой человека (или людей), хорошо знающего чего он хочет, что ему больше нравиться, а что меньше. Теория же пыталась обосновать эти оценки на более или менее профессиональном языке. Точнее, на том языке, который в сталинском архитектурном сообществе считался профессиональным. Теория никак не влияла на практику. Наоборот, практика, постоянно подпитываемая очередными новациями, вроде идеи строительства московских небоскребов, ставила перед теоретиками трудно разрешаемые схоластические проблемы.

        Глава 3. Конец стиля. 1953-1961

    3.1. Изменения в архитектурной теории

                 Тридцатого ноября 1954 года в Москве открылось «Всесоюзное совещание строителей, архитекторов и работников промышленности строительных материалов, строительного и дорожного машиностроения, проектных и научно-исследовательских организаций». На «Совещании» присутствовала вся верхушка партии и правительстваво главе с Хрущевым.

                 Из речи самого Хрущева совершенно ясно, что никаких эстетических претензий у него к советской архитектуре нет. Построенным под его руководством Крещатиком он даже гордится. Но теперь его раздражает дороговизна и техническая отсталость строительства, невозможность обеспечить массовое строительство дешевого жилья. Хрущев впервые за двадцать пять лет поставил проблему обеспечения всего населения жильем. Это его гигантская заслуга (одна из многих). Препятствием к этому оказалась вся созданная Сталиным система художественных представлений и способов строительства. Хрущев начал безжалостно ломать эту систему, не вдаваясь в теоретические нюансы и не считаясь со сложившимися правилами поведения. У него в руках оказалась почти сталинская власть, но у него полностью отсутствовал сталинский взгляд на цели и задачи советской архитектуры[18].

                Общий смысл речи Хрущева сводился к тому, что строить надо дешево, много, из панелей и по типовым проектам. Что же касается красоты, то «фасады зданий должны иметь красивый и привлекательный вид за счет хороших пропорций всего сооружения, хороших пропорций оконных и дверных проемов, умелого расположения балконов, правильного использования фактуры и цвета... правдивого выявления стеновых деталей и конструкций в крупноблочном и крупнопанельном строительстве.

                    Прямым результатом Всесоюзного совещания строителей было Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР от 4 ноября 1955 года «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». Почти год понадобился для того, чтобы подготовить всю проектную деятельность в СССР к перестройке и добиться единства взглядов и действий в руководстве ею.

                    Постановление обязывает все руководство строительным делом СССР «считать главной задачей проектных организаций... разработку экономичных типовых проектов и типовых конструкций и применение их в строительстве»48. Проекты всех строящихся объектов должны быть пересмотрены в трехмесячный срок на предмет их удешевления и «устранения излишеств». Должны быть организованы конкурсы с большими денежными премиями для разработки типовых проектов. Организуется специальный центральный институт по разработке типовых проектов.

3.2. Формирование новой архитектурной теории

                     Во второй половине пятидесятых годов в советской архитектуре происходили два во многом противоположных процесса. Во-первых, шла практически беспрепятственная экспансия стилистики и эстетики современной западной архитектуры в советское архитектурное образование и практику. Во-вторых, интенсивно продолжались попытки ведущих теоретиков обосновать идеологическое обособление советской современной архитектуры от западной и не допустить проникновения в СССР западного архитектурного мышления. Процессы шли параллельно и часто инициировались одними и теми же людьми.

                    После Всесоюзного совещания строителей 1954 года и запрета «украшательства» никакой альтернативы современной стилистике больше не существовало. Задачи, которые поставил перед советскими архитекторами Хрущев, в целом совпадали с задачами, которые после войны решали западные архитекторы, особенно в области массового дешевого жилья, общественных сооружений, большепролетных конструкций, промышленной архитектуры.

                   Кроме того, Хрущев резко повысил проницаемость железного занавеса. В июле 1958 года в Москве состоялся V конгресс Международного союза архитекторов. Это был первый непосредственный контакт западных архитекторов с советскими за последние тридцать-тридцать пять лет. Начали издавать книги и статьи о западной архитектуре и собственном конструктивизме. При этом реабилитация конструктивизма проходила с гораздо большим трудом, потому что обвинения в его адрес прозвучали в свое время в форме партийных документов. Хрущев, начав антисталинскую кампанию, вовсе не превратил ее в ревизию всей партийной политики при Сталине.

                 1960—1961 годы — высший пик хрущевской оттепели. Сталинский неоклассицизм полностью исчез из архитектурной практики. Оформились основные принципы современной советской архитектуры. Сталинские традиции архитектурной науки видоизменились и приняли формы, которые в большей или меньшей степени сохранялись вплоть до распада СССР и всей советской художественной идеологии.

                 Вывод: сталинская архитектура держалась на вкусах и интересах Сталина.  Теория представляла собой орнаментальное и ритуальное их изложение  и обоснование. В ней отсутствовал самостоятельный стержень.  То, что у нового Хозяина интересы прежнего полностью  отсутствовали, для советских теоретиков и практиков означало катастрофу,  утрату всех, страхом и кровью нажитых, профессиональных  ценностей. Они были давно отучены заниматься самоценным, политически  бесцельным теоретизированием. Теперь им предстояло  практически самостоятельно, почти без поддержки сверху, заниматься спасением идеалов, то есть немногих оставшихся незыблемыми  формулировок вроде «социалистического реализма».

Заключение

                 Документированных случаев прямого участия Сталина в руководстве сталинской архитектурой уже можно насчитать довольно много, хотя основная масса документов еще не опубликована. Причем речь идет о ключевых ситуациях, резко влиявших на общую картину архитектурной жизни СССР.

                Еще больше можно насчитать случаев, когда фигура и воля Сталина отчетливо просматриваются за неожиданными и необъяснимыми на первый взгляд событиями. Мы знаем уже достаточно, чтобы сделать вывод – создателем сталинской архитектуры был сам Сталин. Он выступал в качестве организатора, заказчика и – очень часто – соавтора самых важных для режима (то есть, для него самого) зданий. Никаких самопроизвольных стилеобразующих процессов начиная с весны 1932 г. в СССР не наблюдается. Формирование советского государственного стиля в 30-50 гг. было только иллюзией процесса естественной художественной эволюции. Этот процесс совершенно не зависел от воли, вкуса и художественных взглядов архитекторов. Он не был результатом изменения профессиональных взглядов архитектурного сообщества в целом. Наоборот, он был их причиной. Это был процесс формирования вкусов и художественных концепций самого Сталина, и более никого.

                 Путем отбора образцовых проектов, организации конкурсов и прямого участия в проектировании самых важных объектов, Сталин руководил формированием сталинского художественного стиля. Образцы тиражировались, обеспечивая удивительное единство стиля по всей стране.

                Сталин сам не занимался вопросами архитектурной теории. Но перед теоретиками была поставлена задача разработать такую теорию, в которую можно было бы уложить все, что может понравиться Сталину. И вообще все, что угодно, потому что предугадать наверняка прихоти Сталина было невозможно. Это означало конец всякой осмысленной архитектурной теории в Советском Союзе.

                 Когда в пятидесятые годы сталинский стиль был с треском отменен и предан анафеме как «украшательство», оказалось, что держаться сталинским архитекторам не за что. В сухом остатке оказалась только бессмысленная формула «социалистического реализма», в которую хрущевский индустриально-типовой модернизм с влез тем же успехом, что и раньше сталинский ампир.

               Сталинская архитектура – абсолютно уникальное явление. Сравнения с нацистской архитектурой действуют до известной степени. Но различия между ними громадные. Сталин не выбирал, как Гитлер Шпеера, какое-то одно направление или одного любимого архитектора. Никто из архитектурной элиты, которую взял в оборот Сталин в начале 30-х годов, не мог бы сказать, что победили его взгляды или его направление – ни левые, ни правые. Ни конструктивисты, ни убежденные классицисты. Изнасиловали всех. Своего коллективного «Шпеера» Сталин смоделировал лично из подручного материала. У каждого из зданий сталинской эпохи был официальный автор. Но автором всех авторов был Сталин.

Приложение

Здания и сооружения эпохи «сталинской архитектуры»

Рисунок 1. Гостиница Ленинградская.

Рисунок 2. Текстильный институт (Москва), конструктивистское здание, завершенное в 1938 г.

Рисунок 3. Театр Красной Армии в Москве, оформленный в форме советской красной звезды.

Рисунок 4. Дом на Моховой по проекту Ивана Жолтовского

Рисунок 5. Гостиница «Москва» по проекту Алексея Щусева, 1932-1935

Рисунок 6. Башни-близнецы в Дорогомилово по проекту Розенфельда, 1946 г. ( в этот год был завершен план развития 1938-1941 годов).

Рисунок 7. Сталинский многоквартирный дом на Кутузовском проспекте, Москва.

Рисунок 8. Проект Розенфельда на Песчаной улице, Москва, 1951-1955 гг. Кирпичный с панельными внешними деталями.

Список используемой литературы

1. Кригер Е. Обращение к архитектору //Архитектура СССР. № 1, 1934.

2. Некрасов А. Проблема реализма в архитектуре / / Архитектура СССР. 1934, № 1

3. Плессейн Б. Д. Некоторые итоги типового проектирования жилых зданий / / Архитектура и строительство. 1947, № 3.

4. Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда. М., 1996.

5. Хмельницкий Д.С.  АРХИТЕКТУРА СТАЛИНА. ПСИХОЛОГИЯ И СТИЛЬ. М.: Прогресс-Традиция, 2006.

6. Архитектура в борьбе за качество //Архитектура СССР. 1933, № 2 (август).

7. Творческие пути советской архитектуры и проблема архитектурного наследия

//Архитектура СССР. 1933, № 3-4.

---