СМЫСЛ НАЗВАНИЯ И ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЙ КОНТЕКСТ РОМАНА И. С. ТУРГЕНЕВА «ДЫМ»

Московский государственный университет

имени М. В. Ломоносова

__________________________________________________________

Факультет журналистики

Кафедра истории русской литературы и журналистики

СМЫСЛ НАЗВАНИЯ И ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЙ КОНТЕКСТ РОМАНА И. С. ТУРГЕНЕВА «ДЫМ»

Реферат

студентки  IIкурса д/о (гр. 209)

КОФАНОВОЙ Е. О.

Научный руководитель –

Доцент, к.ф.н. Прохорова И. Е.

Москва-2012

Роман «Дым» - это пятый роман Ивана Сергеевича Тургенева, работа над которым  заняла у писателя шесть месяцев и была закончена в январе 1867 года. По мнению многих критиков, в том числе Л. В. Пумпянского, в этом произведении произошёл распад жанра классического романа в творчестве Тургенева. Пумпянский отмечает делимость романа на несколько частей: памфлет против крепостнической партии, памфлет против радикальной интеллигенции, суждения Потугина и любовный роман. Критик считает, что, вспоминая «Дым», каждый думает о каждой из этих четырёх сфер по отдельности[1] (мы ещё вспомним об этом «делении», когда будем рассматривать смысл названия романа). Замысел романа «Дым» возник у Тургенева ещё в 1862 году (действие романа также приурочено к этому году), и изначально он задумывался писателем как повесть. Любовная линия Ирина-Литвинов действительно носит жанровые черты повести и легко отделяется от «сфер», выделенных Пумпянским, однако в сочетании с ними – с рассуждениями Потугина, описанием губаревского кружка, сценами, изображающими генералов - эта линия стала сюжетным ядром полноценного романа, который можно назвать общественно-политическим. В нём поднимаются самые актуальные вопросы современной Тургеневу российской действительности.

В данном реферате я бы хотела проанализировать историко-культурный контекст романа, а также название, неразрывно с ним связанное. Для  анализа, в первую очередь, необходимо обратиться к историческим реалиям шестидесятых годов 19 века, а также к жизни И. С. Тургенева в эти годы (потому что общественно-исторический контекст произведения сочетается с историко-литературным).

В 1855 году на российский трон взошел Александр II, начавший проводить реформы, получившие название «Великих реформ». Его главным деянием, за которое он был назван Освободителем, стала отмена крепостного права в 1861 году. Начало царствования Александра II ознаменовалось значительным подъёмом общественного движения, особенно усилившегося после отмены крепостного права. После реформ многих образованных людей того времени охватывают либеральные идеи, к их числу принадлежит и дворянин-либерал Тургенев, сторонник «медленных» реформ, приближающих Россию к передовым странам Запада. С другой стороны, развивалось революционно-демократическое направление общественного движения и предусматривавшая некапиталистическое развитие России теория «крестьянского социализма»  Н. Г. Чернышевского и А. И. Герцена. Она способствовала развитию идеологии народничества на рубеже шестидесятых-семидесятых годов 19 века.  И. С. Тургеневу эта идеология не была близка, так же, как и взгляды Чернышевского и Герцена. В 1860 году именно по причине идейных противоречий с Чернышевским, Добролюбовым и Некрасовым произошёл разрыв писателя с журналом «Современник». Тургенева волновала судьба отечественной культуры, и он был против радикального революционного движения.

Однако нельзя говорить о том, что Тургеневу были совсем чужды демократические идеи, он был против чрезмерного революционного радикализма. В 1859 году он написал статью «Гамлет и Дон Кихот», в которой под типом Гамлета подразумевает дворянских героев, а под типом Дон Кихотов -  поколение революционеров-демократов. В статье он указывает на сильные и слабые стороны как первых, так и вторых. В писателе присутствовало стремление к союзу лучших качеств и стремлений либералов и демократов, он стремился встать над их противостоянием, так или иначе примирить эти стороны, у каждой из которых были свои крайности. «В России, в стране всяческого, революционного и религиозного, максимализма, стране самосожжений, стране самых неистовых чрезмерностей, Тургенев едва ли не единственный, после Пушкина, гений меры и, следовательно, гений культуры,»[2]- писал в 1909 году русский писатель и философ Д. С. Мережковский. Приверженцев российского радикализма Тургенев хотел убедить в том, что новый порядок, новый путь развития России должен быть не только силой отрицающей, но и силой охранительной, которая сохранит всё, достойное спасения в «старом» мире. Кроме того, у Тургенева появился ещё один повод для беспокойства за будущее страны: в 1862 году в России уже явно обозначились первые признаки правительственной реакции, многие либералы стали сближаться с реакционными кругами, и  новый курс политики также не устраивал Тургенева.

В таких условиях и зародился замысел романа «Дым». Важно знать, что он созревал в обстановке напряжённых споров между Тургеневым и Герценом о наиболее подходящем для России пути развития, о будущем страны, о народническом социализме, против которого выступал Тургенев, не поддерживающий того, что герценовский журнал «Колокол» не ограничился критикой правительственной политики, а вступил на путь социалистической пропаганды. В романе «Дым» нашли отражение и критика Тургеневым реакционной политики, и критика революционных взглядов Герцена и Огарёва.

Стоит отметить, что «Дым» отличается от предшествующих романов Тургенева своей сатирической заостренностью, памфлетной направленностью. Е.И.Кийко отмечает, что «даже среди других романов Тургенева,  всегда очень тесно связанных с насущными вопросами русской общественной жизни, “Дым” занимает особое место по своей злободневности и политичности»[3]. Отношение писателя к реакционной политике, к недостаткам высшего дворянского общества вообще, наиболее ярко выражено в сценах, изображающих баденских генералов, в сценах, отражающих начальную стадию реакционного наступления. «... Надо переделать... да...переделать всё сделанное... И девятнадцатое февраля — насколько это возможно... нужно остановиться... и остановить,... воротитесь, воротитесь назад... Совсем; совсем назад. Чем дальше назад, тем лучше,» - говорит снисходительный генерал, и эти слова можно считать общей формулой зарождающейся политики контрреформ. Кроме этого, по мнению Л. В. Пумпянского, Тургенев высмеивает невежество и нелепость позиции реакционной дворянской партии: она шла вразрез с её же собственными интересами, не понимая, что освобождение крестьян в условиях того времени было экономически выгодно дворянству. [4] С обличительным пафосом писатель обнажает корыстолюбие, бездушие, эгоизм, нравственное убожество баденских генералов.  Он рисует череду портретов: «гладкого, румяного, гибкого и липкого» генерала Ратмирова, метящего в государственные мужья (в его лице современники узнали черты жестокого крепостника генерал-губернатора Альбединского.[5]) «снисходительного» генерала, который говорит: «не позволяйте умничать черни, вверьтесь аристократии», «тучного» генерала, с формулой прогресса «вежливо, но в зубы», генерала «раздражительного», «заботящегося» о просвещении и предлагающего печатать в журналах только таксы на мясо и на хлеб… Таким образом, кроме политического суда высших дворянских кругов Тургенев устраивает им и суд моральный, и проявляется он, в первую очередь, в описании жизни Ирины. Она сама постоянно говорит о том, что она презирает высший свет, что окружающая её среда испорчена, развращена, что в ней невозможно существовать, но порвать с ней она уже не может, она заразилась её пороками: «Но бежать, все бросить... нет! нет! нет! Я умоляла тебя спасти меня, я сама надеялась все изгладить, сжечь все как в огне... Но, видно, мне нет спасения; видно, яд слишком глубоко проник в меня; видно, нельзя безнаказанно в течение многих лет дышать этим воздухом!» [6]- пишет она Литвинову.  Примечательно то, что Тургенев так метко описал эту развращённую среду, что после выхода романа задетые за живое реакционеры подготовили коллективный протест, который не был подан против него только благодаря ходатайству Владимира Соллогуба.

Наряду с баденскими генералами объектом сатиры в «Дыме» становится псевдореволюционный кружок Губарева. Среди критиков существует несколько точек зрения по поводу прототипов участников этого кружка, и часть, которую сам писатель в письме Герцену назвал «Гейдельбергскими арабесками»[7], долгое время считалась самой спорной частью романа. По мнению таких исследователей, как Ю. Г. Оксман и  И. И. Векслер, «Гейдельбергские арабески» - это памфлет против революционной лондонской эмиграции, против теории Герцена и Огарёва, обосновавшей народничество. Полемика Тургенева с Герценом действительно повлияла на создание этой части романа, а прототипом Губарева действительно стал Огарёв (в списке действующих ли Тургеневым напротив фамилии Губарева Тургенев написал букву «О»), однако это не памфлет, не карикатура на Огарёва, это образ собирательный, лишь некоторыми внешними чертами напоминающий его. Сейчас в литературоведении принято придерживаться точки зрения Г. А. Бялого и А. И. Батюто, полагающих, что объект сатиры в «Гейдельбергских арабесках» - это мнимые единомышленники Герцена, его случайные союзники, псевдореволюционеры, чья «деятельность» проявляется в бесполезной шумихе. Таких людей было много среди представителей русского демократического движения за рубежом, особенно в Лондоне и Гейдельберге. Таким образом, Тургенев не стремится скомпрометировать Герцена, Огарёва и других истинных руководителей революционной эмиграции путём прямых ударов. Он изображает ничтожность тех людей, которые к ним примыкают: «…в лице Губарева и его сообщников Тургенев беспощадно высмеял случайных союзников Герцена, людей политически и морально неустойчивых, лишь до поры до времени кокетничающих герценовскими идеями, а потом изменяющих им».[8] Действительно, участники губаревского кружка (кроме Суханчиковой) в итоге перестают интересоваться «революционной» деятельностью – Губарев становится помещиком, Пищалкин – почтенным земским деятелем, Ворошилов поступает на военную службу,  Биндасов попадает в акцизные и умирает от удара кием в трактире.

Несогласие Тургенева со взглядами самого Герцена, однако, тоже нашло отражение в романе. Идейная полемика Герцена и Тургенева (противопоставление революционно-демократической доктрины идее постепенного развития, основными движущими силами которого провозглашались просвещение народа, наука и цивилизация) нашла своё выражение в монологах Потугина, проповедника либеральной западной культуры и врага славянофильства. По мере реализации замысла романа этот спор стал полемикой Тургенева со славянофилами. В шестидесятые годы 19 века в России произошло оживление славянофильских теорий; в «русском социализме» Герцена, его отношении к крестьянской общине Тургенев также усматривал сходство с теориями славянофилов. Потугин – это образ последовательного западника, для которого западноевропейский общественный уклад жизни представляется наилучшей формой пути развития России. Причем через этот образ Тургеневым передаётся как критика славянофильства дворянской реакции (рассуждения князя Коко, госпожи Х), так и критика славянофильства псевдореволюционеров губаревского кружка.  Рассуждения Потугина о том, что России необходимо сблизиться с Западом, о цивилизации, об отсталости царской России содержат в себе идеи самого Тургенева, неоднократно высказанные им в полемике с Герценом. Возникает вопрос: почему Потугин, пропагандирующий идеалы, от претворения в жизнь которых, по убеждению Тургенева, зависело будущее России, её социально-экономическое благополучие, - является, по сути, второстепенным героем и не играет централизующей роли в романе? П. В. Анненков считает, что это также связано с историческими реалиями того времени: к шестидесятым годам партия западников был рассеяна. «Влияние их чувствовалось везде, самих их не было видно: они отказались от шума и от имени. Какая же была возможность автору выбрать эффектного представителя для разбитой партии? ... И вот каким образом случилось, что представителем некогда знаменитого кружка западников явился … скромный, безвестный, ничем себя не заявивший, но глубоко убежденный полусеминарист и полуразночинец»[9] Нужно помнить о том, что между идеями автора и Потугина все-таки есть существенные различия: Тургенев соглашался со многими аспектами герценовской критики капиталистической Западной Европы и никогда не стал бы считать русского человека бездарным, а у Потугина его западничество возведено в ранг преклонения перед западноевропейской цивилизацией и даже сопровождается глумлением над своей Родиной (вспомним его беспочвенные заявления об отсутствии творческого начала в русском человеке, потому что даже самовар, лапти, кнут выдуманы не русскими людьми). Безмолвный слушатель Потугина, главный герой романа Литвинов, представляет собой типичного либерального помещика-практика, пытающегося благополучно устроить свои хозяйственные дела; человека, которого нельзя назвать выдающейся личностью своего времени, у которого нет каких-либо глубоких передовых идейных убеждений. Однако он готов трудиться на благо народа и своего края. Именно он отрицает неверие Потугина в русский народ, выражая, таким образом, авторскую позицию по этому вопросу. Ю. В. Лебедев считает, что надежды Тургенева на благополучие России связываются с образом Литвинова, а не Потугина: с  «практиком переходной эпохи, деятелем во имя грядущего возрождения, почву для которого он готовит исподволь, скромным своим трудом».[10]

Итак, Тургенев создал роман, в котором попытался направить критику разом против всех сил, мешающих, по его мнению, благополучному будущему России и здоровому развитию русского общества в пореформенные годы.

Смысл названия романа, как уже сказано выше, неразрывно связан с историко-культурным контекстом,  однако нужно обязательно рассмотреть его отдельно. Название романа, на мой взгляд, в первую очередь, можно связать с тем временем (пореформенным переходным периодом, когда старое разрушается, а новое ещё не сформировано окончательно), той частью эпохи и той обстановкой, в которую он был создан и которая в нём описывается; оно передаёт ощущение чего-то смутного, неясного, намекает на неопределённость пути развития России.  Доказательством этого можно считать советы писателя А. П. Голицыну, который предпринял попытку перевести роман на французский язык. Тургенев писал ему: «Согласен, что название «Fumee» - на французском языке совершенно не годится. Что бы вы сказали о заглавии «Неизвестность»? Или – «Между прошлым и будущим»? Или – «Без берегов»? Или, может быть, «В тумане»?»[11]. «Говорят иные астрономы, что кометы становятся планетами, переходя из газообразного состояния в твердое; всеобщая газообразность России меня смущает - и заставляет думать, что мы еще далеки от планетарного состояния. Нигде ничего крепкого, твёрдого – нигде никакого зерна; не говорю уже о сословиях – в самом народе этого нет,»[12]- пишет Тургенев в мае 1861 года Е. Ламберт.  

Название романа многозначно и, бесспорно, символично. Вернёмся к «делимости» романа на 4 части: не главный герой, Литвинов, является централизующей фигурой, объединяющей их, а именно образ-символ дыма вносит единство в роман, сквозная тема дыма влияет на структуру романа и во многом определяет его своеобразие; поэтому я не соглашусь с мнением критика Пумпянского о том, что каждую из четырех сфер можно воспринимать по отдельности. Безусловно,  образ дыма связан не только с общей исторической обстановкой того времени, но и с конкретной ситуацией, воссозданной в романе. Образ дыма появляется в романе несколько раз: в четвертой и шестой главах у Литвинова кружится голова от клубов табачного дыма в губаревском кружке («Дым от сигар стоял удушливый; всем было жарко и томно, все охрипли, у всех глаза посоловели»[13], «слышанные им речи то и дело вертелись и кружились, странно сплетаясь и путаясь в его горячей, от табачного дыма разболевшейся голове»[14]); в десятой главе автор пишет об «истинно дворянском» запахе генералов – смеси запаха пачули и «отличнейшего сигарного дыма»[15]. Ощущение смутного и неясного, беспорядочности мыслей создаётся как в среде губаревцев, так и в среде генералов-аристократов. На протяжении всего романа герои живут и действуют словно в дыму, в чаду; ясную цель в жизни, которая должна освещать путь каждого человека, заволокло этим дымом, есть лишь беспорядочное людское кружение, суета, бессмысленные и бесцельные споры. И этот дым может заволочь любого, кто попадёт в его атмосферу, в романе это показано на примере Литвинова. В начале романа он ясно представлял себе свои жизненные ориентиры, он хотел стать сельским хозяином, у него была невеста, прекрасная, высоконравственная девушка. Но  этот вихрь, в который он попал в Бадене,  этот «дым» словно заволакивает сознание Литвинова. Он начинает метаться, теряет себя: после пустой болтовни Бамбаева, Ворошилова, Пищалкина и прочих он «хотел было заняться делом», но не смог: «ему точно копоти в голову напустили». Ближе к концу романа, в 23 главе, Литвинов говорит о том, что его надежды обратились «в дым и прах», осталась только несокрушимая любовь к Ирине, но на самом деле даже это чувство – лишь часть хаотического и бессмысленного движения жизни, плод клубящейся бессмыслицы, царящей вокруг (примечательно и то, что на платформе Ирина исчезает в «молочной мгле тумана» - скрывается в своеобразном «дыме»). Осознание  беспорядочной жизненной круговерти приходит к Литвинову в сцене его возвращения на Родину, когда герой наблюдает из окна поезда за кружением дыма и пара. Развёрнутая метафора, данная в этом эпизоде, является ключевой для понимания смысла названия романа. Круги дыма, которые видит Литвинов, постоянно меняют свою форму, но в то же время остаются теми же, так же происходит и в человеческой жизни: «…и все вдруг показалось ему дымом, все, собственная жизнь, русская жизнь - все людское, особенно все русское. Все дым и пар, думал он; все как будто беспрестанно меняется, всюду новые образы, явления бегут за явлениями, а в сущности все то же да то же; все торопится, спешит куда-то - и все исчезает бесследно, ничего не достигая; другой ветер подул - и бросилось все в противоположную сторону, и там опять та же безустанная, тревожная и - ненужная игра». Литвинов вспомнил о людях, которые суетились, лихорадочно спорили, и всё без толку, попусту: «Дым, шептал он, дым; вспомнились горячие споры, толки и крики у Губарева, у других, высоко-и низкопоставленных, передовых и отсталых, старых и молодых людей... Дым, повторял он, дым и пар. Вспомнился, наконец, и знаменитый пикник, вспомнились и другие суждения и речи других государственных людей…». Даже западнические убеждения Потугина (которые, как было сказано ранее, близки И. С. Тургеневу), «всё то, что проповедовал Потугин… дым, дым и больше ничего»[16]. Роман «Дым» критиковался за излишнюю резкость и пессимизм. В романе действительно можно заметить  признаки творческой усталости писателя, его скептическое отношение ко всем сторонам русской действительности, его неуверенность в туманном будущем страны. Однако в конце романа Литвинов медленно освобождается от баденского дыма – он начинает вести свою скромную работу в деревне, воссоединяется с Татьяной. В 27й главе Тургенев пишет: «Но минул год, за ним другой, начинается третий. Великая мысль осуществлялась понемногу, переходила в кровь и плоть: выступил росток из брошенного семени, и уже не растоптать его врагам – ни явным, ни тайным»[17]. Эти слова писателя можно толковать как устремлённость к будущему, которое всё-таки должно в итоге освободиться от дыма.

Список  использованной литературы:

1. Анненков П. В. Русская современная история в романе И. С. Тургенева «Дым». «Вестник Европы», 1867, №6 [Электронный ресурс]/ Литература и жизнь. – Режим доступа: http://dugward.ru/library/turgenev/annenkov_russkaya_istor.html

2. Батюто А. И. Тургенев-романист.- Л.: Наука, 1971.- 392 с.

3. Батюто А. И. Последние романы Тургенева «Дым» и «Новь»// Тургенев И. С. Собрание сочинений в 10 т. Т. 4. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1961.- С. 367-386

4. Бялый Г. А. «Дым» в ряду романов Тургенева//Вестник Ленинградского гос. Ун-та. 1947.№9.- С. 88-102

5. Мережковский. Д. С. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. – М.: Республика, 1995.- 623 с.

6. Муратов А. Б. Тургенев после «Отцов и детей».- Л.: Изд-во Ленингр. Ун-та, 1972.- 144 с.

7. Кийко Е. И. Примечания.//Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Т. 7. М.: Наука, 1981.- С. 508-557

8. Лебедев Ю. В. Судьбы России в творческом наследии И. С. Тургенева, Ф.И. Тютчева, Н. С. Лескова.- Орел: Издательский дом «Орловская литература и книгоиздательство», 2007.- 272 с.

9. Пумпянский Л. В. Классическая традиция: Собрание трудов по истории русской литературы . М.: Изд-во Языки русской культуры, 2000.- С. 464-482

10. Радек Л. С. Герцен и Тургенев. Литературно-эстетическая полемика.- Кишинев: Штиинца, 1984.- 176 с.

11. Тургенев И. С. Собрание сочинений в 10 т. Т. 4. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1961.- 388 с.

 Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в 30 т. Письма в 18 т.

 Т. 7, Т. 8. М.: Наука, 1990.

---