Лишение свободы как мера наказания

Иногда тюремное заключение соединялось с наказанием ба­тогами, кнутом, имущественными взысканиями. В отдельных случаях тюремное заключение соединялось с «изувечивающими» наказаниями. Для религиозных и политических преступлений оно могло заклю­чаться в соединении со ссылкой.

К началу XVII в. управление тюремными учреждениями оста­валось децентрализованным я находилось в ведомстве различных приказов: Стрелецкого, Земского, Разбойного и др. На местах тюрьмой заведовали губные старосты и воеводы. В самих тюрьмах администрация состояла из целовальников и сторожей, главной обязанностью которых было не допустить побегов заключенных.

Тюремное заключение отбывалось или в особо для этого предназначенных зданиях-тюрьмах (постоянных и временных) или при московских приказах. Постоянные тюрьмы находились в Москве, Муроме, Устюге, Шуе, Верхнетурье, а также в монастырях. Временные тюрьмы строились по мере надобности в отдаленных местностях и предназначались для лиц, приговоренных к ссылке в тюрьме.

Кроме того, в 1697 г. в Верхнетурье была построена осо­бая пересыльная тюрьма, а в Москве в ХVII в. Существовала браная тюрьма. В нее заключались лица, задержанные в пьяном виде. В случае повторного задержания виновный наказывался кнутом и мог быть водворен в эту тюрьму на «долгие сроки». В то время существовали земляные, каменные и обыкно­венные тюрьмы.

Земляные (ямы с опущенными в них срубами) предназнача­лись большей частью для политических и религиозных преступни­ков, которых желали не только изолировать, но и подвергнуть наиболее строгому и суровому режиму. В такой тюрьме отбывал наказание боярин Михаил Никитич Романов в деревне Ныроб Перм­ской области. По условиям содержания узник не покидал своего места заключения до конца срока наказания, пищу ему спускали в яму на веревках.

В качестве каменных тюрем использовались монастырские кельи, погреба и другие удобные помещения. Это исполнение нака­зания было распространено до строительства таких больших тюрем в ХVII - XIX вв., как Орловский централ. Алексеевский равелин и т.д. Каменные тюрьмы так же в основном принимали государствен­ных преступников и раскольников.

Что же касается обыкновенных тюрем, то они представляли собой одну или несколько изб, огороженных частоколом (остро­гом), и в свою очередь подразделялись на две категории: губные и опальные. В губных сидели за татьбу и разбой, смертное убийс­тво, поджог, ведовство; в опальных -  за преступления в сфере экономики, «по исковым искам» и в «боярских делах, люди их и крестьяне».

Заключенные обычно сидели в тюрьмах без оков. Оковы на­девались по общему правилу лишь при употреблении арестантов в работы вне тюрьмы или при сборе подаяния. Имеющиеся в памятниках права упоминания о «колодниках, железах и кандалах» отно­сятся к частным случаям, когда имелось специальное предписание «заковать я посадить в железах».

Прокормление тюремных сидельцев доставляло мало заботы государственной власти: заключенные кормились главным образом своими средствами или мирским подаянием.

В 1662 г. во всех тюремных учреждениях вводится «госу­дарственное жалованье», или «кормовые деньги». Но сбор подаяния остался в силе ввиду недостаточности казенного содержания. Сохранился он и в XVII в. Правительство не только дозволяло, но прямо предписывало посылать арестантов за сбором. Иск­лючение составляли заключенные в малонаселенных местностях и подлежащие строгой изоляции.

Кроме того, на содержание заключенных деньги взыскива­лась с крестьян тех вотчин, на территории которых находились тюрьмы. Особое место занимали пожертвования от частных лиц. По­сещение тюрем и раздача денег, одежды и съестных припасов было делом милости христианской, обязательным для каждого верующего, к какому бы социальному слою он ни принадлежал. В 1817 г.,                  нап­ример, от частной благотворительности для 350 арестантов Мос­ковского тюремного замка в год было получено: хлеба - 1500 пудов, мяса - 400 пудов, рыбы - 50 пудов, яиц - 5000 штук, калачей - 35 тыс. штук плюс 5 тыс. руб. денег из кружек, выста­вленных в общественных местах.

Господствующим порядком к началу XVII в. была система общего заключения. Одиночное заключение использовалось в земля­ных и каменных тюрьмах, но являлось исключением. Применяя общее заключение, русское право ХVII в. не отделяло подследственных арестантов от отбывающих наказания, не разделяло оно тюремных сидельцев высших и низших состояний. В то же время эта эпоха выработала такие начала распределения арестантов, как отдельное содержание женщин и мужчин, и распределение арестантов по роду их преступлений, которые не всегда последовательно проводились в последующие века.

Режим отбывания наказания еще не был законодательно ут­вержден, и осужденные сами вели свое хозяйство, охраняли и под­держивали необходимый порядок, который выражался в создании «тюремной общины» с выборным старосты во главе.

На протяжении почти всего XVII в. в тюремной системе Русского государства никаких существенных изменений не происхо­дит. По Артикулу Воинскому 1715 г. тюремное заключение предус­матривалось как мера наказания за преступления против порядка управления, против чести, за неумышленное убийство и т.д. Однако его удельный вес по сравнению с телесными наказаниями и смертной казнью оставался незначительным.

С разделением территории государства на губернии управ­ление тюрьмами на местах перешло к губернаторам, а целовальни­ков и сторожей заменили смотрители из полицейских чинов, в рас­поряжении которых находилась команда надзирателей.

Единого типа места заключения не было, и для его обозначения применялись различные термины: тюрьма, темница, съезжий двор, колодничья изба, острог, тюремный замок. Два последних названия встречались наиболее часто.

Общественное мнение по-прежнему мало интересовалось состоянием тюрем для уголовных преступников, и по внешнему виду и внутреннему устройству они были очень различны в зависимости от местности, где располагались. Для воздействия на провинив­шихся арестантов и пресечения побегов применялись кандалы, ро­гатки, стулья, цепи и т.д. Перечисленные средства физического воздействия на узников были официально отменены Указом царя только в 1828 г., хотя фактически использовались в отдельных местах и позднее.

Только в последней четверти XVIII в. в сложившуюся систе­му тюрем были внесены два нововведения.

Первое было связано с переоборудованием для содержания политических противников самодержавия Петропавловской и Шлиссельбургской и строительством Динамюндской, Ревельской и Кексгольской крепостей. В последней продолжительное время содержа­лись члены семьи Емельяна Пугачева.

Второе - с появлением в 1775 г. работных и смиритель­ных домов.

Екатерина II, желая прослыть просвещенной императрицей, успела немало сделать для пенитенциарной системы. Было упорядо­чено тюремное законодательство, введены новые виды мест тюрем­ного заключения, вместо старых и ветхих построены крепкие поме­щения, многие из которых используются до настоящего времени в качестве тюрем и следственных изоляторов.

К концу XVII в. относятся первые попытки регламентации деятельности отдельных тюремных учреждений и чинов тюремной ад­министрации. Вслед за Инструкцией для Петербургской тюрьмы появляются Положения о должности смотрителя тюремного замка в Москве и должности караульного офицера в Калуге. Принимается новая тюремная инструкция.

Интересно отметить, что, когда в 1851 г. общество было причислено к Министерству внутренних дел. а обязанности Прези­дента Общества были возложены на министра внутренних дел, при­лив частной благотворительности стал быстро падать.

В первой половине XIX в. управление тюрьмами по-прежне­му оставалось децентрализованным и сосредоточенным в трех ве­домствах. Политические тюрьмы курировало 3-е отделение Его им­ператорского величества канцелярии, монастырские - Святейший Синод, общеуголовные тюрьмы подчинялись Департаменту исполни­тельной полиции МВД.

Согласно «Своду учреждений и уставов о содержащихся под стражей» (1832 г.) существовали три группы общеуголовных мест лишения свободы:

-           тюремные замки или остроги в губернских городах;

-           смирительные и работные дома.

Основным местом лишения свободы в системе общеуголовных тюрем был губернский острог. Он находился в каждом губернском городе и предназначался для лиц, совершивших крупные уголовные преступления.

В XX в. главное тюремное управление вступило с 895 тюрьмами. Во всех этих местах заключения на 1 января 1900 г. содержалось 90 141 человек, в течение года через места заключе­ния прошли еще 586,5 тыс. человек. Из них приговоренные к лише­нию свободы составили 55,15%. подследственные и подсудимые - 27.36%, ссыльные - 8,3%. пересыльные - 6.44%. Заключенные в              ад­министративном порядке и прочие - 2.76%. Мужчины составляли 90.54%, женщины - 9.46%.

В начале XX в. наряду с циркулярами Главного тюремного управления, регулировавшими отдельные стороны жизни мест заклю­чения, издается ряд законов, имевших общеимперское значение. Это законы от 19 апреля 1909 г. «О воспитательно-исправительных заведениях для несовершеннолетних», от 22 июня 1909 г. «Об ус­ловном досрочном освобождении», от 3 июня 1913 г. «О школах для тюремных надзирателей». Самым значительным среди них была ут­вержденная в декабре 1915 г. «Общая тюремная инструкция», кото­рая привела действующее в России тюремное законодательство в соответствие с мировой практикой.

Инструкция установила различное правовое положение лиц, состоящих под следствием и судом, и осужденных. Принцип пре­зумпции невиновности подследственных и подсудимых реализовывал­ся через такие нормы, как неприменение принудительного труда, разрешение иметь собственную одежду, постель, стол, отсутствие ограничений в расходовании денег, при закупке продуктов и пред­метов первой необходимости, а также право на написание проше­ний. Ограничивалось наложение взысканий, не допускались телес­ные наказания, арест и содержание в карцере. Вместе с тем инте­ресы следствия диктовали ряд дополнительных ограничений для подследственных и подсудимых по сравнению с осужденными. В частности, первые две категории должны были содержаться преиму­щественно в одиночных камерах, ограничивалось их общение с дру­гими заключенными, пользование книгами в тюремной библиотеке, обучение в школе, участие в общественных мероприятиях и т.п.

Несомненно, что данный документ сконцентрировал в себе все последние достижения тюремной науки и практики, позволявшие достаточно эффективно организовывать и регламентировать испол­нение наказания в виде лишения свободы. К сожалению, последую­щие события не позволили претворить их в жизнь.

Центральным органом управления тюрьмами стало Главное управление мест заключения, входившее в состав Министерства юс­тиции. Сохранилось и Общество попечительное о тюрьмах, возглав­ляемое президентом в лице министра юстиции. Всего в тот период в ведении ГУМЗ находилось 673 места заключения. В губерниях уп­равление местами заключения осуществляли губернские тюремные инспекции, подчинявшиеся губернским комиссарам Временного пра­вительства.

Особых новшеств и изменений в организацию пенитенциар­ного дела и его законодательную основу Февральская революция не внесла, пожалуй, за исключением того, что на право вмешиваться в тюремные дела стали претендовать различные местные обществен­ные организации, добавившие больше неразберихи, чем порядка в деятельности учреждений.

Хочется так же раскрыть такой вид наказания, как ссылка. Ссылка в определенные правительством места заменила со­бой древнейшую формулу – «изгнание вон из земли». С завоеванием Сибири и южных окраин в XVII в. ссылка достигает полного разви­тия и широкого применения.

Соборное Уложение 1649 г. назначает ссылку в немно­гих случаях, но таких, что по состоянию тогдашней жизни должны были обеспечить большое число ссыльных. Так, за исключением случаев смертной казни, ссылке подлежали:

-           все воры и разбойники, мошенники после отбытия ими тюремного заключения;

-           содержатели питейных заведений (после первичного на­казания их кнутом и вырывания ноздрей) за нарушение монополии государства на торговлю спиртным;

-           чиновники, которые во второй раз, после наказания за первый, пойманы за нарушение отчетности;

-           соучастники в краже из жилища, если одним из них со­вершено убийство

-           горожане, если при расследовании скроют или изменят свое имя.

Кроме того, ссылке подвергались все те, кого следовало отдать на поруки, но не было поручителя.

В конце XVII в. и Первой половине XVIII в. ссылка расширя­лась отдельными правительственными распоряжениями, количество преступлений, караемых ссылкой, постоянно росло. Широкое развитие, ссылка получила и в географическом отношении. Хорошо известны места ссылки: Архангельск, Холмогоры, Новгород, Казань, Симбирск, Самара, Уфа, Астрахань, Пермь и т.д.

Царское законодательство делило ссылку на судебную и административную. Среди сосланных по суду выделялись ссыльные на каторгу, на поселение, на водворение и на житие. В каждое данное время правительство направляло ссыльных последовательно в те места и местности, где был недостаток в рабочей силы для государственной службы и иного труда. Эта мера применялась в самых широких масштабах под влиянием стремления государства за­селить и укрепить свои окраины.

До середины XIX в. законодательство России не знало ад­министративной ссылки, но практически она применялась как ссыл­ка «по высочайшему повелению» к религиозным и политическим преступникам из высших сословий и к лицам, попавшим в опалу к государю. Первые из них заключались на месте ссылки в отдельные тюрьмы, здесь главным моментом была изоляция за счет отдаления от Москвы. Вторые ссылались на житие в свои деревни или в отда­ленные города, где содержались иногда на собственные средства, иногда на «царское жалование».

Своеобразие системы исполнения наказаний Российского Государства придавало наличие сословий. До отмены крепостного Права помещики имели возможность ссылать крепостных в ссылку по своему желанию, тем самым регулируя исполнение наказания. Широ­ко осуществлялась ссылка и по приговорам сельских и мещанских обществ.

           Административная ссылка была узаконена в 1881 г. Поло­жением о мерах охраны государственного порядка и общественного спокойствия, а в 1882 г. - Положение о полицейском надзоре ус­тановило порядок надзора за сосланными по месту жительства.

С момента своего возникновения общеуголовная ссылка имела двоякую цель: колонизационную и карательную. Анализ трех­сотлетней истории ссылки позволяет утверждать, что данная цель их была достигнута.

Уже в ХУП в. от сибирских властей стали поступать заяв­ления о «бесчинствах и преступлениях» ссыльных, об их «неспо­собности питаться своими трудами» и «склонности к побегам». Однако скудность населения этого края не оставляла прави­тельству выбора, и «лихие» и «опальные» люди по-прежнему шли в Сибирь.

Реформаторская деятельность Петра I сместила приорите­ту, и теперь труд арестантов в основном использовался на государственных работах в Европейской части России. Многочисленные фортификационные укрепления, общественные здания, помещения для фабрик и заводов способствовали изменению сущности ссылки как вида наказания и привели к зарождению института каторги.

Однако уже во второй четверти XVIII в. по мере свертыва­ния строительных работ потребность в рабочих руках ослабевает, и Сибирь вновь рассматривается как наиболее надежное место для водворения «вредных» и непокорных элементов. Указ от 15 июля 1729 г. закрепляет колонизационные цели ссылки, а Указы от 13 декабря 1760 г. и 17 января 1765 г. наделяют правом администра­тивной высылки помещиков и общества.

Данные Указы значительно расширили масштабы сибирской ссылки, однако организовать устойчивые колонии ссыльных прави­тельству так и не удалось. Более того, крестьянская война под предводительством Е. Пугачева привела к новым волнениям и труд­ностям. Это побудило правительство Екатерины II отказаться от ссылки и вернуться к. петровской системе государственных работ. Сенаторский Указ 1773 г. предписывал всех колодников посылать вместо Сибири в различные местности Европейской России «в кре­постные и иные работы», но действие его через полтора года было приостановлено. В конце XVII в. возник проект заселения всей Сибири ссыльными, бесславный конец, которого стал очевиден уже в первое десятилетие нового века. Это привело к значитель­ному сокращению сферы применения ссылки, признанию административной ссылки по воле помещиков, а также сельских и мещанских обществ, «не имеющей законных оснований». Указами от 5 июня 1811 г. и 31 июня 1812 г. последняя была отменена. Однако постепенно ссылка по воле помещиков и обществ была не только восстановлена, но и стала практиковаться в еще большем объеме. Вместе с тем в 20-х - 30-х годах XIX в. увели­чилось число случаев применения ссылки по суду, что составило примерно 10 тыс. человек в год. Возросший поток ссыльных усилил дезорганизацию никогда не отличавшейся четкостью работы "ссы­лочной системы". Проект М.М. Сперанского об организации обяза­тельных казенных работ для ссыльных не получил осуществления на практике. Реформа казалась неизбежной.

В 1835 г. Николай I наложил резолюцию на рапорт томско­го губернатора следующего содержания: «Рассмотреть, нет ли воз­можности вовсе прекратить ссылку в Сибирь, оставя сие для одних каторжных». Подготовленный к 1840 г. законопроект был от­вергнут Государственным советом, который мотивировал свой от­каз: с одной стороны, сомнением в возможности чем-либо заменить ссылку, а с другой - уверенностью в сохранении ее колонизацион­ного значения.

Реформы 60-х годов, в особенности отмена крепостного Права, оказали существенное влияние на институт ссылки. Наконец была ликвидирована ссылка в Сибирь крестьян по воле помещиков. Ограничена административная ссылка по приговорам сельских, и Мещанских обществ. В 1872 г. комиссия, образованная при Минис­терстве юстиции для пересмотра второй главы «Уложения о наказа­ниях» предложила исключить ссылку из числа репрессий за общеуголовные преступления как не имеющую "ни одного до элементов Уголовного наказания: ни исправления, ни возмездия за преступ­ление". Эти предложения вновь не получили поддержки Государс­твенного совета.

По данным Главного тюремного управления, с 1861 по 1898 гг. в Сибирь было сослано 543,8 тыс. человек, включая чле­нов семей, добровольно последовавших за ссылаемыми. На 1 января 1898 г. на всей территории Сибири, включая остров Саха­лин, находилось 298 577 ссыльных (члены семей не учитывались).

Для сравнения: общее число учтенных за это время ка­торжных составило 10 688 человек, большей частью они были рас­селены на острове Сахалин.

Наиболее полно с выделением всех категорий и членов се­мей регистрировались ссыльные с 1882 г. С этого времени по 1898 г. в Сибирь поступило, не считая ссыльно-каторжных, 148 032 ссыльных. За ними последовало в ссылку 81 043 членов их семей. По различным категориям ссылаемых, ссылка этого периода предс­тавляла следующую картину: административно-ссыльные - 77 158 человек (52.IX), ссыльно-поселенцы - 46 002 (31.1%), сосланные на водворение - 21 652 (14.6Х), сосланные на житие - 3 220 че­ловек (2.2%). Основная масса ссыльных попадала в Сибирь внесу­дебном порядком (более 77 тыс. человек), из них высланные по приговорам сельских и мещанских обществ, а также не принятые в последние после наказания по суду составляли 93,7%, а 6.3Х были удалены по распоряжению правительства за политические преступления.

Процедура распределения являлась чисто механической, в Тобольскую и Томскую губернии направлялась основная масса адми­нистративных ссыльных и ссыльных на житие. В Восточную Сибирь отбирались ссылаемые по суду каторжные, ссыльно-поселенцы и бродяги. Трудовые навыки ссыльных, их возможности приспособить­ся к новым условиям жизни не учитывались. Поэтому распределение часто не соответствовало колонизационным возможностям.

Не все ссыльные жили в местах причисления. Большинство по прибытии в волость, получив паспорт на отлучку для заработ­ков, уходили и редко возвращались назад. Характерной особен­ностью сибирской ссылки был устойчиво высокий процент беглых. На 1 января 1898 г. в "безвестной отлучке" находилось от 22,6 ссыльных в Енисейской губернии до 84,8 - в Приморской области. От общего числа ссыльных "безвестно отсутствующих" была одна треть. Среди всего населения Сибири ссыльные к 1897 г. состав­ляли около 5, а среди заключенных сибирских тюрем -70,2.

Естественно, что при таком количестве ссыльных не могло не быть людей, не собиравшихся жить честным трудом. Более того, число их увеличивалось год от года, пока не превратило ссылку, о которой Сергиевский писал, что она «служила великую службу русскому государству», в свою полную противоположность.

В отчете за 1873 г. Енисейский губернатор отмечал, что «коренное население, как сельское, так и городское, страдает от постоянного наплыва ссыльных, несет за них тяготы, а взамен не получает ничего, кроме массы преступлений... Поселенцы, с само­го вступления в Сибирь еще полные сил, в редких случаях обраща­ются к труду постоянному, могущему доставить прочное благосос­тояние, а по большей части поддерживают свое существование работой случайной, неопределенной, переходя с места на место, что приучает их к бродяжничеству, или же нанимаются на золотые при­иски, зарабатывают там хорошие деньги, но употребляют их ... на пьянство, разгульную жизнь, снова нанимаются и остаются на про­мыслах до старости или полного упадка физических сил ... когда расходятся по деревням ... для нищенства».

Мысль о том, что сибирская ссылка не только не содействует оживлению и процветанию этого края, а, напротив, вредя правильному его развитию разделял и И.Я. Фойницкий, когда го­товил материалы комиссии по тюремной реформе 1878 г. "Ссылка наша,. - заявлял он, - представляет много ужасного, приводящего в содрогание всякого свежего человека своей громадной смертностью, болезнями, безнравственностью, но в ней нет разумного карательного элемента, который был бы в состоянии удерживать наказанного на дороге честной жизни. Ссылка и переход по этапу расслабляют тело, ожесточают дух наказываемого, делают из него врага общества, но не карают и не исправляют его".

Из сказанного видно, что сибирская* ссылка к началу XX в., имея столь призрачное колонизационное значение, переста­ла также удовлетворять тем карательным задачам, которые пресле­довались при ее введении. Ни одна из целей кары - ни цель безопасности, ни цель устрашения, ни цель исправления - не дос­тигалась ею. Следствием изменившихся условий было принятие пра­вительством 12 июня 1900 г. Закона "Об отмене ссылки на житие и ограничении ссылки на поселение".

Познышев С.В. в своей работе об основах пенитенциарной науки считает, что принудительный характер наказания и есть помощь для человека, который не умеет разумно пользоваться своей свободой. Наиболее распространенным является мнение, при котором авторы рассматривают наказание как меру государственного принуждения в целях общего и специального предупреждения преступления.

Принуждение необходимо для права. Правовые приказы превратились бы в простые советы, просьбы или поручения. Лишились бы своей силы, если бы нарушение их не влекло за собой никаких принудительных мер». «Необходимость правового принуждения так очевидно», что, если бы государство сбыло лишено предупредительного, правового порядка и каждый мог поступать вполне по своему усмотрению».

История тюремного развития в России прошла несколько периодов первый — период возмездия устрашения, второй — филантропический, третий — уголовно-политический.

Принято считать, выделяет Тальберг, что началом филантропического периода в истории пенитенциарной политики стал 1819 г., когда в России было образовано «попечительное о тюрьмах общество». «По отношению к управлению местами заключения мы имеем феномен, — пишет С.Л. Гайдук, — заслуживающий внимания, так как общество попечительное о тюрьмах сыграло заметную роль в становлении русской пенитенциарной системы, накопив немалый опыт тюремной деятельности» 8. В XIX в. считали, что тюремное дело может процветать под исключительным покровительством филантропических обществ. Наставление к доброму возбуждает в преступниках надежду на исправление. В таком случае их число непременно уменьшилось бы. В тюрьме церковь должна учить свернувших с правильного пути — нравственности, уважать совесть свою и познавать ее глас. Заключенных должны снабжать, по мнению Говарда, книгами Священного Писания Убедить их чтить дни воскресные и научить, чтобы они ходили на богослужение, которое необходимо отправлять в тюрьмах.

В филантропическом периоде развития тюремного заключения на попечительных обществах о тюрьмах лежали следующие обязанности: разделение заключенных не только по полу, возрасту и категориям преступления, но и по степени нравственного падения, как средство исправления применять религиозно-нравственное воспитание, запрещение употребления вина, игру в карты, в кости, введение обязательного труда в тюрьмах, заключение в уединенное место, в особые кельи наиболее строптивых.

Признано, что постоянное занятие арестантов является ангелом-хранителем человека и обращение тюрем в дома работ есть великое средство исправления. Представители филантропии не ограничивались влиянием на ум и сердце заключенных религиозными и школьными предметами и физическим трудом, а шли дальше, стараясь смягчать тяжесть их заключения самыми разнообразными способами.

Император Александр I в начале своего царствования многими указами старался облегчить материальное положение заключенных. Впоследствии под влиянием масонского учения и общего мистического направления Александр I утвердил устав Императорского человеколюбивого общества, члены которого имели право беспрепятственного входа в тюрьмы. При императоре Николае I осуществляется мера сопровождения арестантов в присутственные места по городу в экипажах, которые построены и содержались за счет комитета. Причина такого решения состояла в том, что при пешем хождении арестантов под конвоем родственники сопровождали их по улицам воплями. Государь удостоил одобрением эту меру, и комитет завел экипажи.

Образованное впервые общество попечительное о тюрьмах было призвано к выполнению задач чисто филантропических, чуждых целям правительственной власти. Оно организовано было как учреждение совершенно частное, без всякого вмешательства органов государственного управления. Но деятельность общества не удержалась на этой частно-филантропической почве, и оно постепенно стало вмешиваться в дела тюремной администрации и пыталось подчинить себе заведование внутренним управлением. В итоге таких устремлений к приобретению власти — общество утратило свой филантропический характер и, с изменением самого устава в 1851 г., получило значение официального учреждения.

Таким образом, все усилия филантропических обществ были направлены на улучшение гигиенических условий тюрьмы, на искоренение злоупотреблений, на духовно-религиозное воздействие арестантов. Подобная филантропическая деятельность только и возможна была в начале тюремной реформы. Она была направлена на улучшение положения заключенных, облегчение их участи. Задача эта была в высшей степени важной, и только при выполнении ее можно думать о правильной системе мер, которая поставила бы дело тюремной реформы на уголовно-политическую почву.

Исполнение наказания в указанный период осуществлялось Сводом учреждений и уставов о содержащихся под стражею и ссыльных, вошедшим в XIV том, который являлся первым законодательным памятником о лишении свободы. Он составлял пятую часть XV тома и был разбит на две книги. Первая — «Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражею», а вторая носит название «Свод учреждений и уставов о ссыльных». В обеих книгах 832 статьи, но в первой книге всего 171 статья. Такое соотношение, когда количество статей о ссыльных в четыре раза превысило число статей Устава о содержащихся под стражею, находилось в полном соответствии с исторической ролью ссылки и тюрьмы в царской России. В Своде законов 1832 г. господствующим родом наказания была ссылка на каторжные работы, поселение, которое соединялось с лишением всех прав состояния, т.е. личных (сословных и общегражданских, семейственных и имущественных). Лишение свободы в форме тюрьмы и ареста играло очень небольшую роль. Заключенным в тюрьмы в виде «меры предосторожности» предписывалось брить половину головы (кроме женщин и лиц, изъятых от телесных наказаний), и по выходу из тюрьмы они подлежали надзору полиции.

Таким образом, в соотношении тюрьмы и ссылки в первой половине XIX в. законодатель отдавал предпочтение ссылке, как приоритетному направлению в уголовных наказаниях.

Для анализа структуры преступности Е. Анучин берет итоговые данные за 20 лет (1827—1846 гг.). За это время через Тобольский приказ прошло 159 755 осужденных лиц, число, достаточно большое для выявления определенных закономерностей в структуре преступности. Ссылка в Сибирь осуществлялась не только по приговору суда, но и административным порядком, что характеризует беспощадную внесудебную расправу дворянско-крепостнического государства с любыми действиями, опасными в какой-либо мере для интересов господствующего класса. Число сосланных административным порядком превышает число сосланных по судебным приговорам. Показательно, что более 60% административно ссыльных падает на бродяг (48,6 тыс. чел.), т.е. главным образом крестьян, бежавших от гнета помещиков. Статистические данные показывают, что число сосланных административным порядком за дурное поведение по воле помещиков за второе десятилетие (1837— 1846 гг.) против первого (1827-1836 гг.) возросло более чем вдвое (с 2131 до 4755).

Цифра людей, ссылаемых по просьбам помещиков и по распоряжению местных начальств, принадлежит к самым крупным. Количество людей этих столь велико, что цифра крестьян, сосланных господами в течение девяти лет, занимает четвертое место среди других цифр табелей Тобольского приказа.

В тобольских побегах выделены особые графы тех из ссыльных, которые осуждены за так называемое распутное или развратное поведение. В табелях они делились на три вида: кровосмешение, мужеложство и скотоложство, но впоследствии, по неизвестным причинам, снова смешаны и отнесены под общие заголовки «преступников, сосланных за соблазнительное и развратное поведение».

В числе названных преступлений первое место по их количеству принадлежит тем лицам, которые оказались виновными в прелюбодеянии. Эта цифра заметно увеличивает с «снохачами», людьми, осмеянными в народном сознании во множестве скандальных анекдотов, поговорок, загадок, песен. За названное преступление они сосланы в Сибирь за кровосмешение. Общее их число за девять равняется 61 мужчинам и 48 женщинам.

Общее число сосланных за противоестественное удовлетворение страстей, именно за тот его вид, который носит название скотоложства, равнялось за все девять лет 50 мужчинам. Мужеложству принадлежит самая меньшая цифра из всех родов и «преступлений в противоестественном удовлетворении страстей». В 1841 г. выслан был один преступник в Саратовской губернии «за осквернение младенца в уста тайным удом».

Количество политических ссыльных во второй четверти XIX в. увеличивалось. Например, если в 1822-1833 гг. за преступления против правительства было сослано 1032 человека, то в 1833 – 1845 гг. — 2406, т.е. в 2,3 раза больше. Еще в больших масштабах увеличивалось административное удаление. За те же периоды количество изгнанников по «распоряжению правительства или просьбе владельцев» возросло с 1283 до 4612, т.е. в 3,7 раза. Это, естественно, сказывалось и на соотношении политических ссыльных и уголовных колодников. В середине изучаемого периода (1835-1846гг.) до 28,9% от всех ссыльных составляли политические. Из их числа сосланных дворян 10,1% были удалены за «государственные преступления» и 5,4% за «возмущения и неповиновение». Низшие сословия составляли 1,2% и 12,3% соответственно.

За преступления по первым двум пунктам Свода законов 1832 г. за 1838-1846 гг. сослано значительное число преступников, как свидетельствуют табели Тобольского приказа о ссыльных. По первому пункту — «злоумышление против Священной особы Государя Императора» сослано 74 человека из Виленской области. По второму пункту — «за бунт и измену против Государя и государства» за истекшие 9 лет сослано 56 мужчин, из которых 34 принадлежали г. Варшаве, 5 — губернии Грузино-Имеретинской, по 4 человека Тобольской и Гродненской, 2 — Омской области и по одному Бессарабской области, губернии Оренбургской, землям донских и черно морских казаков, Волынском, Виленской и Кавказкой областей. Из преступлений против правительства больше других по числу были «неповиновение законам установленными властями». Все количество преступников этого рода за названные девять лет равнялось 416 мужчинам, 16 женщинам, большая часть высланных в Сибирь принадлежала 1846 г.

Сибирь сделалась местом политической ссылки для политических ссыльных, в значении карательной меры и в том числе Польши Постоянная систематическая высылка людей, недовольных воссоединением с Россией, началась еще с Екатерины Те же 20-летние (1827—1846 гг.) цифры говорят о том, что преступления против власти, и в особенности по политическим мотивам, составляют отличительную черту католиков, для которых вероятность ссылки выше, чем для лиц других вероисповеданий (в этом случае соотношение католиков к православным, например, составляло как 29:5).

Положение политических ссыльных до осуждения полностью соответствовало социальным тенденциям первого этапа освободительного движения. Если в 1826—1830 гг. ссылались за государственные преступления почти исключительно дворяне, то в 1835—1846 гг. они уже составляли 63,05% (36,95% из «низших сословий»). Подавляющее большинство политических ссыльных, сосланных за государственные преступления (73,24%), были в возрасте до 40 лет, что говорит об участии в освободительном движении большого числа молодежи.

В структуре тюремных учреждений самыми суровыми считались монастырские тюрьмы. В XVIII в. насчитывалось несколько категорий колодников, которых направляли для исполнения наказания в монастырь. Это были расстриженные священники и монахи, нераскаявшиеся старообрядцы (раскольники), отпавшие от православия миряне, богохульники и, наконец, политические преступники.

В XIX в. преступников за религиозные преступления насчитывалось 1,3% (2138) от их общего количества за двадцатилетний период (1827-1846 гг.). Таким образом, за преступления против веры — богохуление, отступление и отвлечение от веры и святотатство Священным синодом устанавливается монастырская ссылка. Из 66 979 лиц различных исповеданий, сосланных в Сибирь из губерний и областей европейской России в течение 10 лет 1837-1846 гг.), было 59 931 (90,4%) лиц православного, 2484 (3,7%) — римско-католического, 1946 (2,9%) — магометанского, 1051 (1,5%) — протестантского вероисповедания. Следовательно, огромное количество в массе ссыльных составляли православные, на которых вместе с раскольниками приходилось более 90% всего числа преступников.

Император Николай I находил, что для борьбы с расколом нужна система строгая, энергичная, которая может потрясти раскол в самом его корне. Государь лишает раскольников прав гражданства, закрывает раскольничьи школы, утверждает особые секретные комитеты, обращает часть дел по преступлениям раскольников против веры к суду уголовному. Словом, в государстве создается цельная, стройная система преследований, направленная на все то, что было так дорого раскольникам.

По ряду других религиозных преступлений со стороны духовных лиц, если поступок признан зловредным, а потому опасным, Священный синод подобные дела рассматривает по церковным правилам, соблюдая общий порядок, а потому согласуются со всеми государственными. Как правило, назначается епитимья, т.е. преступник против веры все время был у исповеди и причастия Святых Тайн, а затем назначается ссылка. Таким образом, преступник сначала предается церковному покаянию, затем назначается ссылка на поселение. Покаяние может быть и на месте водворения. Как справедливо отмечает С.О. Шаляпин, пенитенциарная практика русских обителей оформилась в ответ на потребность в ней церкви, и государства, и феномен монастырской ссылки мог существовать лишь в условиях динамического равновесия между духовной и светской властями. Но в условиях абсолютизма в России монастырская ссылка неизбежно смещается в сторону уголовной репрессивности, а потому в борьбе с расколом потеряла черты прошлой гуманности.

Таким образом, тюремное заключение в начале своей истории было незначительным и, скорее, дополнением к основному наказанию. Карательный характер наказания в виде каторги и ссылки представлен господствующей чертой в уголовном законодательстве. Тюрьма же, как прибавка к основному наказанию, имела своей задачей, аналогично другим наказаниям того времени, таких как смертная казнь, лишение чести, клеймение и др., — отделить наказываемого от остального общества и сделать невозможным доступ к нему. Правовое регулирование исполнения наказания не стало еще четко выраженным ввиду неразвитости пенитенциарных идей в России. На рубеже XVIII—XIX вв. тюремная реформа становится очевидной.

(Алексеев Василий Иванович, 2010)