Фонетическое и морфологическое своеобразие говоров старообрядцев Забайкалья

ФОНЕТИЧЕСКОЕ И МОРФОЛОГИЧЕСКОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ГОВОРОВ СТАРООБРЯДЦЕВ ЗАБАЙКАЛЬЯ

Настоящая статья посвящена рассмотрению основных фонетических и морфологических особенностей говоров старообрядцев, так называемых семейских, Забайкалья, которые являются говорами вторичного образования. Предки нынешних семейских переселились в Забайкалье в 70-х годах XVIII в. из районов Ветки и Стародубья (ныне Гомельская и Брянская области), куда они бежали после раскола в русской православной церкви, спасаясь от преследований за приверженность древлеправославной вере.

В результате неоднократных перемещений семейских на территории Европы и в Сибирь их говоры испытали белорусско-польское воздействие в районах Ветки и Стародубья и монголо-бурятское в Забайкалье. Однако особенно сильному влиянию в Забайкалье подверглись исследуемые говоры со стороны соседних русских сибирских старожильческих говоров, имеющих севернорусскую основу. В связи со сложностью исторической судьбы забайкальских старообрядцев выявление материнской основы их говоров вызывает определенные трудности.

Фонетические особенности

Под ударением в исследуемых говорах, как и в литературном языке, различается пять гласных фонем: ‹а›, ‹о›, ‹е›, ‹и›, ‹у›.

1. В речи носителей говоров всех поколений аканье недиссимилятивное: совпадение гласных на месте ‹о› и ‹а› в 1-м предударном слоге после твердых согласных в [а]: к[а]са, стр[а]да; к[а]сой, стр[а]дой; к[а]с"е, стр[а]д"е; к[а]с"ица, стр[а]ды, к[а]су, стр[а]ду и т.п.

О недиссимилятивном аканье в говорах семейских Забайкалья писал А. М. Селищев [Селищев 1920, 44], его отмечали и последующие исследователи этих говоров [Белькова 1970, 7; Калашников 1966, 27; Юмсунова 1992, 22-23]. Подобное аканье характерно также для говоров старообрядцев Алтая, переселившихся, как и забайкальские семейские, с Ветки [Байрамова 1978, 171; Маёрова 1967, 6]. Однако в говорах семейских Красночикойского района Читинской области В. И. Копыловой зафиксировано диссимилятивное аканье, хотя в указанных говорах наметилась тенденция перехода от диссимилятивной системы аканья к недиссимилятивной [Копылова 1973, 27].

2. Разные типы безударного вокализма после мягких согласных: сильное яканье, диссимилятивное яканье, иканье, еканье. Сильное яканье, т.е. неразличение гласных фонем неверхнего подъема ‹а›, ‹о›, ‹е› после мягких согласных перед твердыми и мягкими согласными и совпадение их в звуке [а], характеризует речь представителей традиционного слоя говоров семейских. Перед твердыми согласными: св"[а]кла, б"[а]да, п"[а]тна; св"[а]клой, б"[а]дой, п"[а]тном; св"[а]клу, б"[а]ду, п"[а]тну; св"[а]клы, б"[а]ды и т.п.; перед мягкими согласными: т"[а]л"ата, в"[а]н"ч"ат", гл"[а]д"ат",в"[а]зош, зв"[а]рок, п"[а]т"орка; с"[а]л"е, б"[а]д"е, гл"[а]д"ет"; в"[а]з"и, р"[а]к"и, гл"[а]д"и и т.п.

Кроме того, в речи носителей говоров старшего поколения в данных позициях возможно произношение [a] и на месте ‹и›: к"[а]дала, в"[a]но, з"[a]мой, сп"[a]ртное, бл"[a]ны, к"[a]рп"ич, с"[a]д"ел"и и т.п..

В традиционном слое изучаемых говоров зафиксировано также диссимилятивное яканье: произношение в 1-м предударном слоге после мягких согласных при ударенных гласных верхнего и среднего подъема [а], а при ударной гласной нижнего подъема – [и] независимо от твердости-мягкости последующего согласного. Перед твердыми согласными: св"[а]клой, в"[а]сной; св"[а]клу, в"[а]сну; св"[а]клы, в"[а]сны, но св"[и]кла, в"[и]сна и т.п.; перед мягкими согласными: н"[а]с"ош ,в"[а]з"ош; в"[а]сн"е, р"[а]к"е; н"[а]с"и, в"[а]з"и, но: с"[и]м"йа, в"[и]н"ч"ат" и т.п.

Речи представителей младшего и части среднего поколений более свойственно иканье: неразличение гласных неверхнего подъема и совпадение их в звуке [и] независимо от качества гласного под ударением. Перед твердыми согласными: б"[и]да, ст"[и]на; б"[и]дой, ст"[и]ной; б"[и]ду, ст"[и]ну; ст"[и]ны, р"[и]ды и т.п.; перед мягкими согласными: с"[и]м"йа, м"[и]н"ат"; в"[и]з"ош, н"[и]с"ош; с"[и]л"е, ст"[и]н"е; в"[и]з"и, н"[и]с"и и т.п. Хотя “следы” яканья проскальзывают даже в речи лиц, имеющих высшее образование и работающих в сфере просвещения: зв"[a]зда, зв"[a]здой и т.д. В указанных слоях говора не исключено и еканье.

В 20-е годы А. М. Селищев выделял в говорах семейских Забайкалья диссимилятивное яканье, иканье и непоследовательно проведенное еканье, он же отмечал наметившуюся тенденцию к смешению диссимилятивного типа яканья с ассимилятивным [Селищев 1920, 44-46]. Эволюцию диссимилятивного яканья в ассимилятивное яканье, сильное яканье и иканье проследили последующие исследователи говоров семейских [Калашников 1966; Копылова 1973]. Аналогичный процесс деформации диссимилятивного яканья и изменение его в сильное наблюдается в некоторых говорах поляков [Байрамова 1978, 191]. Сильное яканье распространено и у бывших ветковцев в Восточно-Казахстанской области [Маёрова 1967, 6], хотя современным ветковским говорам известны разнообразные типы яканья [Манаенкова 1974, 9]. Иканье в говорах семейских А. М. Селищев рассматривал как “позднейшее наслоение”, результат влияния соседей-сибиряков, и указывал, что “иканье проведено непоследовательно не только в группе говорящих, но и в говоре одного и того же лица” [Селищев 1920, 40].

Итак, в говорах семейских Забайкалья под влиянием русского литературного языка и окружающих сибирских старожильческих говоров прослеживается тенденция к переходу от сильного яканья, наблюдаемого в речи старшего и части среднего поколений, к иканью, более свойственному речи молодежи. В то же время, возможно, само сильное яканье развилось из диссимилятивного, о чем свидетельствует сохранение его следов в речи носителей традиционного слоя говора.

3. Звонкая задненебная фонема ‹г› даже в речи носителей традиционного слоя говора утрачивает фрикативное образование [г.]. Стабильно она употребляется еще наряду с взрывным [г] в интервокальном положении: бо[г.]аты, б"е[г.]ат", мо[г.]илк"и ‘кладбище^, я[г.]ода, о[г.]ород"ина, бри[г.]ад"ер и т.п.; на конце слова в соответствии с [г.] произносится [х]: творо[х], поло[х], сн"е[х], плу[х], д"ен"е[х], но[х] и т.п.

В других позициях чаще выступает взрывное [г]: а) в начале слова перед гласными: [г]айутка ‘собачья конура^, [г]ород"ба ‘ограда, изгородь^, [г]умно, [г]утар"ит" и т.п.; но [г.]адко, [г.]овор"ит" и т.п.; б) в начале слова перед сонорными и [в]: [г]воздок, [г]л"ечок ‘небольшой глиняный горшок^, [г]нуса ‘гнусавый, в нос говорящий человек^, [г]р"ебоват" ‘брезговать^ и т.п.; но [г.]лазл"ивый, [г.]руд"и, [г.]рамотный и т.п.; в) внутри слова перед сонорными и звонкими шумными согласными: по[г]л"ад"ет", со[г]р"об, ото[г]нат", ба[г]ровый и т.п.; но: у[г.]робл"ат", у[г.]р"абат".

В речи младшего поколения во всех позициях, как правило, наблюдается употребление взрывного [г] и только при оглушении в позиции конца слова наряду с [к] сохраняется употребление [х]: сн"е[к] – сн"е[х], дру[к] – дру[х], п"иро[к] – п"иро[х], д"ен"е[к] – д"ен"е[х] и т.п.

4. В речи старшего, преобладающей части среднего и некоторой части младшего поколений прослеживается довольно последовательное изменение заднеязычных [к"], [г"] в [т"], [д"] в позиции перед гласными – и (е): тарач"[т"]и ‘сдобные булочки, ватрушки, смазанные или начиненные вареньем, ягодами и др.^, м"акуш[т"]и ‘свежий домашний хлеб из пшеничной муки^, п"еч"[т"]е, [т"]ирп"ич"; шан"[д"]и ‘ватрушки с творогом, ягодами, картофелем и др.^, сапo[д"]и, д"ен"[д"]и, [д"]еор[д"]ин и т. п.

5. В речи представителей старшего поколения фонема ‹в› имеет губно-губное образование. В сильном положении она реализуется в билабиальном [w]; в слабых положениях выступает то в неслоговом [ў], то в [у]-слоговом. Так, в традиционном слое говоров в позиции конца слова [w] выступает преимущественно перед гласными: морко[w]а, тра[w]а, са[w]ана, добро[w]о, коро[w]ы, св"акро[w]ы и т.п.

В середине слова перед согласными, особенно перед глухими шумными, и на конце слова, губно-губная фонема ‹в› чаще всего реализуется в [ў]: л"есто[ў]ка ‘старообрядческие четки^, колдо[ў]ка, попо[ў]ская в"еUра, уста[ў]шыкоў, д"а[ў]ч"онт"и, П"атро[ў] д"ен", дро[ў], волко[ў], ушкано[ў] ‘зайцев^ и т.п. Перед звонкими шумными согласными и сонорными [ў] выступает реже: пра[ў]да, н"ада[ў]на, к"адро[ў]н"ик, ко[ў]р"ига и т.п.; чаще произносится [в] губно-зубного образования: пра[в]да, мура[в]л"и, ста[в]н"и, со[в]р"ем"онный, бр"о[в]на и т.п. В начале слова перед сонорными и звонкими шумными согласными употребляется также [у]: [у]друх, [у]р"ем"а, [у]б"ит", [у]з"ал и т.п. В этом положении ‹в› может реализоваться в [у] и в приставках-предлогах, особенно перед глухими шумными согласными: [у]с"агда, [у]торой, [у] л"асу, [у] контор"е, [у] клуб и т.п.

Речи молодежи более свойственно губно-зубное образование ‹в› — [в], как и в литературном языке.

Условия употребления [ў] и [w] в говорах семейских впервые были выявлены А. М. Селищевым [Селищев 1920, 50-51]. Однако современные исследователи наблюдают изменения в нормах образования и употребления губных спирантов [Копылова 1973, 43-51; Козина 1991, 35-41].

6. В традиционном слое говоров широко распространен протетический [в] перед ударенными [о] и [у]: [во]кна, [во]хлуп"ен" ‘гребень крыши^, [во]був", [ву]тка, [ву]ч"ит" , [ву]ши и т.п.

7. В речи семейских старшего и части среднего поколений в соответствии с ‹ф›, ‹ф"› литературного языка произносятся звуки [хв], [хф] и/или [х]-[хв"], [хф"] и/или [х"]: сара[хв]ан, сара[хф]ан, [хв"]ирма, [хф"]ирма, [х"]ирма, М"итро[хв]ан, [Хв^]ил"ипп, [Хф"]ео[хф]ан, [х]ронт, ин[х]арт, ши[х"]ер и т.п. В речи младшего поколения в соответствии с ‹ф›, ‹ф"› литературного языка произносится [ф], [ф"]: [ф]артук, [ф]орма, сара[ф]ан, [ф"]ерма и т.п., хотя в речи отдельных лиц довольно устойчиво сохраняется диалектное произношение.

8. Исключительно в речи носителей говоров старшего поколения фонема ‹х› реализуется в [с"] перед гласным – и в словах типа: руба[с"]и, ор"еU[с"]и, солоду[с"]и, св"акру"[с"]и и т.п.

8. Во всех слоях исследуемых говоров фонема ‹ј› реализуется в [й] в начале слова перед гласными и между гласными в корнях слов: [й]аичнэа, [й]аман ‘домашний козел^, по[й]ел, по[й]ехал и т.п.; в интервокальном положении: в глагольных формах наст. вр.: работ[айе]т" – работ[айе]т, д"ел[айе]т" – д"ел[айе]т и т.п.; в окончаниях прилагательных: с"ем"ейск[айа], с"ерд"ит[айа], яр"ичн[уйу], бол"шерот[ойе], баловашн[ыйе] и т.п.; в окончаниях местоимений: йевонн[айа], как[уйу], н"екотор[ыйе] и т.п.; в окончаниях числительных: п"ерв[айа], втор[уйу] и т.п. Хотя в настоящее время в говорах, особенно в речи представителей среднего и младшего поколений, наблюдается тенденция к утрате [й] в интервокальном положении в результате ассимиляции, которая привела к стяжению гласных в глагольных формах наст. вр.: думат, знат, застыват и т.п.; в окончаниях прилагательных, местоимений, числительных: полова, столова, банна (судомойка) и т.п.; котора, тако и т.п.; ч"етв"орту, п"ату и т.п. Подобные явления А. М. Селищев квалифицировал как “наносные севернорусские черты”, считая, что “семейщине свойственны нестяженные сочетания: краснаја погода, плахоја лета” [Селищев 1921, 26, 28].

10. Характерной чертой семейских говоров является произношение в существительных двойного мягкого согласного на месте [tj]: св"и[н"н"]а, ботв"и[н"н"]а, собра[н"н"]е, кр"ашэ[н"н"]е, сва[т"т"]а, лоску[т"т"]а, расп"аU[т"т"]е, подпо[л"л"]а, но[ч"ч"]у. В настоящее время эта черта постепенно начинает утрачиваться.

11. В целом в исследуемых говорах различаются согласные на месте ч и ц в [ч"]–[ц]: [ч"]ай – [ц]эп и т.п. Однако в речи некоторой части носителей традиционного слоя говоров наблюдается согласный [ц"] на месте ч: св"е[ц"]а, ту[ц"]а, [ц"]алов"ек, на[ц"]ал"н"ик, до[ц"]т"и, скот покон[ц"]ал"и, потомы[ц"]а, Со[ц"]ел"н"ик, вра[ц"]ей-то н"е було и т.п. Речи этих носителей говоров одновременно свойственно смешение [ш], [ж] с [с], [з], шепелявость мягких сибилянтов: за[ш]ушило, суп [ш] м"асом, одёжу [ш]к"ину и т.п.; ворота [з"]ал"езные, дра[ж]н"ил и т.п.; [cш"]астра, ф[cш"]о, [cш"]в"ет пот"ер"алс"а "о потере зрения^, [зж"]амой, во[зж"]н"ес"ен"н"е, и[зж"]в"оска и т.п.

Подобное явление наблюдал в свое время по всем семейским селам А. М. Селищев и полагал, что оно развилось у старообрядев после их переселения в Забайкалье, хотя и не исключал, что могло быть перенесено из материнских европейских говоров (Селищев 1920, 53–55). Современные исследователи фонетики говоров семейских шепелявость сибилянтов и спорадическое мягкое цоканье больше склонны считать реликтом материнских диалектных основ (Козина 1987).

Кроме того, в речи носителей говоров, преимущественно старшего поколения, наблюдаются случаи утраты затвора у аффрикаты ц: [c]в"аток, [c]ыпушт"и ‘цыплята^, кур"и[c]а, ул"и[c]а, кон"е[c] и т.п.

12. Наличие сочетания [бм] в речи всех поколений носителей исследуемых говоров: о[бм]ан, о[бм]анщик, о[бм]отка, о[бм]олот и т.п.

13. Шипящие фонемы ‹ж› и ‹ш› твердые: [ж]ана, му[ж]ык, [ж]ардушник ‘тонкие высокие молодые деревья, годные на жерди^, дол[ж]он, жэн[ш]ына, [ш]ыбко. Также твердо произносятся долгие шипящие [жж] и [шш]: во[жж]ы, дро[жж]ы, зав"а[шш]ан"н"е и т.п. Произносится [жж] в слове езжу, в словах с корнем дожд-; а [шш] – в словах типа ящик, щука (т.е. на стыке морфем), в слове еще и в слове счет (и однокоренных).

14. Почти повсеместно в речи семейских разных поколений наблюдается произношение [с] и [с"] на месте сочетаний [ст] и [с"т"] на конце слов: мо[с], ро[с], хво[с], кр"е[с] и т.п.; ко[с"], т"е[с"], старо[с"], пр"а[с"], шер[с"], пу[с"], е[с"] и т.п.

15 В традиционном слое семейских говоров наблюдается протетический [и] в словах с начальным сочетанием “плавный + гласный” в ударенном слоге: [и]ржат", [и]рвать, [и]л"дом и т.п.; протетический [а] – в слове [а]ржаной; начальный элемент в слове где – [и]д"е.

16. Отмечены диалектные замены начального сочетания согласных в слове пшеница: п[а]шеница, п[ы]шеница.

17. В традиционном слое изучаемых говоров наблюдается гласный [а] на месте заударного конечного е в окончании 2 л. мн. ч. глаголов: проход"и[т"а], дожив"о[т"а], услыши[т"а] и т.п.; гласный [а] на месте заударного конечного и после [л] в окончании мн. ч. глаголов: од"ива[л"а], строи[л"а], корм"и[л"а], бы[л"а"] и т.п.

Морфологические особенности

1. В традиционном слое говоров у сущ. ж.р. на -а с ударенными окончаниями и основой на парный твердый согласный в форме Р. п. ед. ч. отмечено окончание -е: у жан"е, от с"астр"е, кол пл"ит"е, кол изб"е; в безударном положении – окончание и(ы): у мам"и, с работы, вокруг школы. В речи представителей младшего и значительной части среднего поколений в подобном случае наблюдается окончание -ы: у жены, от с"естры, кол пл"иты, кол избы; с работы, вокруг школы (при единичных случаях употребления от с"естр"е, кол пл"ит"е).

2. Формы сущ. ср. р. с твердой основой в И. п. мн. ч. образуются с помощью окончания -ы: п"атны, в"окны, с"олы, в"одры и т.п.

3. Во всех слоях исследуемых говоров зафиксировано совпадение окончаний Тв. и Д. п. существительных: тарач"т"и с ягод[ам], п"ирожт"и с грыб[ам], полол"и рук[ам], пр"алка с выр"еск[ам], молоко лагун[ам] продава"л"и и т.п.

4. В традиционном слое говоров семейских, по-видимому, отсутствовал класс сущ. ср. р., а составляющие его сущ. относились к м. р.: был з"имовьё, бр"евно кру"глый, с"ем"енный масло, т"есто растро"нулся, в"ес" л"ицо, воко"шко отвор"онный, поганый в"едро и т.п.

5. В традиционном слое изучаемых говоров личные местоимения 1 и 2 л. ед. ч., а также возвратное местоимение в Р. и В. п.п. имеют окончание -е: у м"ин"е, у м"ен"е; у т"иб"е, у т"еб"е (реже – у тоб"е); у с"иб"е, у с"еб"е (реже – у соб"е); в"ид"ишь м"ин"е, м"ен"е; т"иб"е, т"еб"е (реже – тоб"е); с"иб"е, с"еб"е (реже – соб"е). В речи носителей говоров младшей и значительной части средней возрастных групп в подобных случаях начинает преобладать общерусская норма с -а: м"ин"а, т"иб"а, с"иб"а.

6. В речи представителей старшей возрастной группы зафиксировано употребление личн. местоим. м. р. ед. ч. И. п. в формах [w]он и [j]он наряду с он, мн.ч. И.п. – оны, он"е, он"и: [j]он н"е уход^ит, [w]он бравый, оны [дети] растут", он"е уехатч"и и т.п. Молодежи свойственны формы — он, он"и.

7. В традиционном слое говоров наблюдаются особенности в употреблении местоимения тот: в форме ед. ч. ж. р. И. п. – тая, В. п. – тую; в форме И. п. ед. ч. ср. р. – тое (и тоя), И. п. мн. ч. – тые (и тэи, т"еи, т"ее): тая ул"ица, тую просм"ешн"ицей звал"и, тэи и э"т"и вр"ем"ена", т"ее н"е ста"л"и поп"ер"еч"ит" и т.п.

Распространение всех перечисленных выше форм местоимения тот в говорах старообрядцев Забайкалья в начале века регистрировал А. М. Селищев и проводил параллели с говорами липован Добруджи [Селищев 1920, 60].

Речи молодежи соответственно свойственны общерусские нормы – та, ту, то, т"е.

8. В традиционном слое говоров отмечено сосуществование окончаний -ой и -ей в Р., Д., Тв., П. п. ед. ч. ж. р. местоим. тот, один: той, одной и тэй, однэй: у однэй б"ар"оз"ины, однэй тру"дно кос"ит", с тэй сторон"е, на тэй ул"ицы и т.п. Молодежь употребляет формы той, одной.

9. В традиционном слое говоров наблюдается [т"] в окончаниях 3 л. глаголов: ид"от"– ид"у"т", т"кот" – ткут", роб"ит" – роб"ут", курн"от" – курнут", сп"ит" – сп"ат", л"уб"ит" – л"уб"ут" и т.п..

10. Во всех слоях исследуемых говоров безударные окончания 3 л. мн.ч. глаголов II спряж., как правило, совпадают с соответствующими окончаниями глаголов I спряж.: завар"ут" – зав"арут, п"ил"ут" – п"ил"ут, положут" – положут, ждут" – ждут и т.п.

11. В речи носителей говоров старшего поколения зафиксирована форма инфинитива глагола идти – итит": ит"ит" по ул"ице, ит"ит" домой и т.п.

Итак, фонетические и морфологические особенности говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья свидетельствуют о том, что несмотря на более чем двухсотлетнее контактирование с окружающими сибирскими старожильческими говорами, средне- и севернорусскими в своей основе, и говорами местного бурятского населения, а также несмотря на все возрастающее воздействие литературного языка, они сохраняют в своем традиционном слое основные черты материнских южнорусских говоров.

Однако в специфических условиях Забайкалья, а также при воздействии литературного языка дифференциальные материнские черты постепенно вытесняются. Так, еще А. М. Селищев отмечал “замечательно сильное воздействие” на другие говоры говоров сибиряков-севернорусов и указывал на судьбу семейских, которые “вопреки своему стремлению жить обособленно от “сибиряков”… не могли устоять, чтобы не поддаться влиянию “сибирских” говоров” [Селищев 1921, 8].

Сопоставительная характеристика реализации фонетических и морфологических особенностей в речи представителей разных поколений показывает, что в исконных фонетической и морфологической системах этих говоров, развивающихся в течение столь длительного времени под влиянием русских сибирских старожильческих говоров и русского литературного языка (т.е. в условиях междиалектного и внутриязыкового контактирования), произошли процессы, которые завершились сменой старых форм, утверждением новых, например, твердое произношение долгих шипящих [жж] и [шш], утрата конечного звука [т] в звукосочетаниях [ст], совпадение безударных окончаний у глаголов I и II спряж. в форме 3 л. мн. ч. и др.; в других случаях процесс смены фонетических и морфологических норм еще не завершился, например, переход от яканья к иканью, произношение губно-зубного [в] на месте губно-губного [w], взрывной [г] на месте [г]-фрикативного, утрата [j] в интервокальном положении, сопровождаемая ассимиляцией и стяжением гласных, утрата существительными двойного мягкого согласного на месте сочетания [tj], появление окончания -ы наряду с -е у сущ. ж.р. на -а с ударенными окончаниями и основой на парный твердый согласный в форме Р. п. ед. ч., появление окончания -а наряду с -е у личных местоимений 1 и 2 л. ед.ч., а также возвратного местоимения в Р. и В. п.п., замена [т"] на [т] в форме 3 л. глаголов наст. времени ед. и мн. ч. и др.

Общей тенденцией изменения фонетической и морфологической систем является сближение диалектных систем с литературным языком, хотя это процесс достаточно длительный.

Список литературы

Байрамова Т.Ф. Именное и местоименное склонение в говоре поляков на Алтае (К проблеме взаимодействия русских говоров): Автореф. дис. … канд. филол. наук. – Томск, 1978.

Белькова В.А. Судьба южнорусского говора в условиях инодиалектного окружения (фонетико-морфологический очерк): Автореф. дис. … канд. филол. наук. – Воронеж, 1970.

Калашников П.Ф. К изучению говора семейских // Тр. кафедр русского языка вузов Восточной Сибири и Дальнего Востока. – Улан-Удэ, 1966. Вып.4.

Козина О.М. Губные спиранты в семейских говорах // Современные русские говоры. – М., 1991.

Она же. Особенности произношения сибилянтов в речи русских старожилов Бурятии // Фонетические исследования языков и диалектов Бурятии. – Улан-Удэ, 1987.

Копылова В.И. Фонетическая система говора семейских Красночикойского района Читинской области. – Улан-Удэ, 1973.

Маёрова К.В. Говор села Боровки Шемонаихинского района Восточно-Казахстанской области: Автореф. дис. … канд. филол. наук. – М., 1967.

Манаенкова А.Ф. Язык Ветки: Дис. … д-ра филол. наук. – Минск, 1974.

Селищев А.М. Забайкальские старообрядцы. Семейские. – Иркутск, 1920.

Селищев А.М. Диалектологический очерк Сибири. – Иркутск, 1921.

Юмсунова Т.Б. Лексика говора старообрядцев (семейских) Забайкалья. – Новосибирск, 1992.

Т. Б. Юмсунова. ФОНЕТИЧЕСКОЕ И МОРФОЛОГИЧЕСКОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ГОВОРОВ СТАРООБРЯДЦЕВ ЗАБАЙКАЛЬЯ.